Чтобы запихнуть зверюгу в морозилку, мне пришлось свернуть его в скрипичный ключ.С того дня там он и спит, Полковник Том, – замороженное колечко, погребенное под формочками для льда и шоколадными батончиками «Дав». Всякий раз, когда я думаю, что надо бы похоронить беднягу, у меня начинается депрессия.Я мучился совестью и наврал Карле – сказал, что варан выбрался из террариума и убежал. Только Хуан знает правду. Странно, что он проболтался Эмме. Наверняка она специально выведывала у него информацию, чтобы потом использовать против меня на ежегодной аттестации сотрудников. И хотя Хуан мой лучший друг, он расскажет Эмме что угодно, если только это поможет ему затащить ее в постель. Я лично всегда именно так и поступал на ранней стадии отношений с девушками.Пожалуй, это даже хорошо, что она знает про дохлую ящерицу в моей морозилке. Возможно, это перевернет ее представления обо мне и заставит гадать, какие же еще страшные тайны я скрываю. * * * Макартур Полк – вылитая Смерть. Только косы не хватает.– Он не может говорить, – сообщает мне медсестра.– Тогда зачем я сюда пришел? – резонно спрашиваю я.– Я хочу сказать, он не может говорить обычным способом. Из-за трахеотомии.Старик мрачно показывает на хирургический разрез в горле; к разрезу прикреплен пластиковый клапан, похожий на кофейную чашку. Прозрачная трубка ведет от клапана к кислородному баллону у кровати.Для интервью Макартура Полка перевели из отделения интенсивной терапии в палату. Он показывает бескровным пальцем на дверь, веля медсестре исчезнуть.– Не утомляйте его и не сердите, – шепчет мне медсестра. – Он плохо себя чувствует. – Она успевает загородиться локтем как раз вовремя, чтобы пластмассовая утка не зарядила ей по лбу. – Иногда он вредничает. Сами увидите, – говорит она.Как только мы остаемся одни, Макартур Полк начинает какие-то манипуляции с клапаном, и воздух проходит через голосовые связки.– Эта маленькая штуковина в Интернете стоит пятьдесят два бакса, – хрипит старик. – А прикинь, сколько за нее дерут в больнице – три сотни! Грабители чертовы!Его голосу не хватает силы, но сарказма в нем с избытком. Я шагаю ближе, чтобы лучше слышать.– Садись, – командует Полк. – Где твой сраный блокнот?Я послушно вынимаю блокнот из кармана.– Открывай, – продолжает он. – Теперь пиши, что я был боец. Пиши, что я был смел и вынослив. Никогда не сдавался, что бы ни говорили все эти безмозглые шарлатаны. – Он шумно вдыхает воздух. – Немедленно пиши. Записывай все это в блокноте, мистер Автор Некрологов!Пока я строчу, он успевает передумать.– Подожди. Зачеркни «безмозглые шарлатаны». С моим везением один из этих уродов подаст в суд на мою газету за клевету. Видишь, до чего мы докатились? Они могут подать в суд на мертвеца с трубкой в горле, клянусь богом!Макартур Полк какой-то высушенный, на голове у него немного старческого пуха, нос подернут красными прожилками, шея тонкая, а кожа как пергамент. Он напоминает новорожденного кондора, какими похваляются работники зоопарков по каналу «Дискавери».Получив очередную дозу кислорода, он каркает:– Мистер Рэйс Мэггад не хотел, чтобы эту статью писал ты. Как думаешь, почему?– Думаю, я ему не нравлюсь.В старых водянистых глазах появляется озорной медикаментозный блеск.– Я слышал, ты обозвал его нехорошими словами на собрании акционеров. Говорят, ты задал им перцу, мистер Таггер.– Почему вы об этом вспомнили?– Потому что… – Старина Полк свистит, как туберкулезник. – Я настоял на том, чтобы ты писал эту статью именно потому, что Мэггад не хотел тебя и близко подпускать. Как там ты его назвал? Мне просто любопытно.– Самозванцем, – отвечаю я.Полк смеется под стук зубных протезов.– Что он, что его отец – оба были хороши. А еще?– Я, кажется, упомянул его трастовый фонд. И то, что он ни одного дня в жизни честно не отработал. И что он понимает гораздо больше в том, как подковать лошадь для поло, чем в том, как управлять хорошей газетой.Старик шумно вздыхает:– Бог мой, как жаль, что я при этом не присутствовал. Наверное, в тот день я был в больнице.– Вы умирали, – напоминаю я. – Так сказал акционерам мистер Мэггад.– Черт, в тот раз я вовсе не «умирал», как и в другие разы. Я просто отдыхал. Вешал всем лапшу.– А сейчас умираете?Полк униженно кивает:– К сожалению, на этот раз все по-настоящему, мистер Таггер. Иначе я бы не стал отнимать твое время.Я ему почти верю – выглядит он неважно. Почему-то я вспоминаю о его тридцатишестилетней жене и гадаю, о чем она может говорить в коридоре с Рэйсом Мэггадом. Старина Полк предполагает, что она стоит насмерть, не впуская его. Принимая во внимание ее будущий капитал, я в этом не сомневаюсь.– Мистер Рэйс Мэггад собственной персоной пришел проведать меня в больнице. Интересно, зачем? – спрашивает Полк, слабо покашливая. – Посмотреть, как тут я? Почитать мне книжку? Или, может, извиниться за то, что погубил газету, принадлежавшую моей семье?От меня он версий не дождется. Вместо этого я спрашиваю:– Так зачем же вы продали газету «Мэггад-Фист»? Почему именно им?Старик фыркает и отворачивается:– Вернемся к этому вопросу попозже.– Многие люди в редакции почувствовали себя так, будто их… предали.Голова Полка мотается из стороны в сторону, глаза горят:– Вот как? Предали?– Была славная маленькая газета, мистер Полк, и мы ею гордились. А эти чужаки надругались над ней.– Где же твоя чуткость, парень? Я же тебе сказал, что умираю?Я слышу отчаяние в его голосе. И чувствую себя последней скотиной.– Я не думал, что можно чувствовать себя еще хуже, – выдыхает Полк, – пока не появился ты. Черт, я бы повесился на этой треклятой кислородной трубке, если б смог дотянуться до карниза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111