Из дома доносится музыка – сегодня королевы парковок танцуют под джаз.
Моя мать знает, когда умер мой отец, но отказывается сказать мне.– Какая разница? Умер и умер, – говорит она.Но я хочу знать, когда он опочил, чтобы самому не умереть в том же возрасте – боюсь до чертиков. Матери не нравится эта моя навязчивая идея, и поэтому она отказывается сообщать мне информацию о Джеке Таггере-старшем, который вышел из дома, когда мне было три года, и больше уже не возвращался.– Отчего он умер? – Этот вопрос я задавал матери не один раз.– Умер и умер, – обычно отвечает она. – И перестань трястись по этому поводу – это просто смешно.Мать сохранила только одну фотографию, на которой есть мой отец. Он высокий, у него песочного цвета волосы; на фото он без рубашки и, на мой взгляд, светится здоровьем. Он обнимает мою мать загорелой рукой. Они щурятся от полуденного солнца на пляже в Клируотер – там они жили в то время. Я тоже есть на снимке – крепко сплю в коляске справа от отца.Однажды я спросил мать, как отец зарабатывал на жизнь, и она ответила: «Плохо. В этом и была проблема». На фото ему лет двадцать пять – тридцать. Это значит, будь он жив по сей день, ему исполнилось бы по меньшей мере шестьдесят восемь, а может, даже семьдесят три. Но он умер – мать не стала бы лгать.После того как Джек-старший слинял, жизнь для нас не остановилась. Мать как каторжная работала секретарем в суде, но у нее всегда оставалось время для меня и для общения. И хотя она серьезно встречалась с несколькими мужчинами, замуж вышла только после того, как я окончил школу. Я поступил в колледж, потом стал работать в газете и редко думал об отце, пока много лет спустя меня не перевели в раздел Смертей «Юнион-Реджистер». Вот тогда-то у меня и появился нездоровый интерес к смерти; к своей собственной, в частности. Поэтому я позвонил матери в Неаполь, штат Флорида (куда они с моим отчимом переехали, потому что для гольфиста там рай земной), и спросил, жив ли еще мой отец.– Нет, – спокойно ответила она.– Когда он умер?– Почему тебя это интересует?– Просто так, – сказал я.– Я точно не уверена, когда это случилось, Джек.– Мам, пожалуйста. Вспомни.– Это не важно. Умер и умер.– Как это случилось? Что-то наследственное?– Ради бога, неужели ты думаешь, что я бы тебе не сказала! – воскликнула она. – А теперь давай, пожалуйста, сменим тему. Это случилось много лет назад.– Но, мам…– Джек! Много лет назад. Это меня подкосило. Когда мать говорит «много лет назад», она имеет в виду по крайней мере лет двадцать – из чего, согласно моим расчетам, следует, что, когда отец умер, ему было не больше пятидесяти трех, а может, даже всего… Вот это был вопрос, от которого сводило кишки и яйца.Тридцать пять? Сорок? Сорок шесть?Однажды я раскрыл карты и спросил у матери:– Он был старше или младше меня, когда умер?– Оставь это свое нездоровое любопытство, – попеняла она.– Да ладно, мам. Старше или моложе?Как же мне хотелось, чтобы она сказала «моложе», потому что это означало бы, что я счастливо перескочил через рубеж. Пронесло!– Какая разница, Джек? Когда Господь призывает нас, мы идем к Нему. Очевидно, твоего отца Он призвал.– Ему было за сорок? Да или нет? Или ему было столько, сколько сейчас мне, и ты боишься в этом признаться?– Джек, эта работа плохо на тебя влияет. Может, тебе писать о чем-нибудь пожизнерадостнее? Делать обзор ресторанов, например?Иногда я ночей не сплю из-за того, что не знаю, как и когда умер мой отец. Разговаривая с матерью, я все время пытаюсь выудить у нее подробности – потому она так редко мне и звонит.– Просто скажи мне, – попросил я ее недавно, – он умер от естественных причин?– Разумеется, – утешила она. – Смерть всегда наступает от естественных причин.Это я уже слышал.– Если человек падает с двадцатого этажа, – продолжила мать, – абсолютно естественно, что он умирает. То же самое, если человек ляжет на рельсы перед поездом. Или если молния ударит в него на тринадцатом грине…– Ладно-ладно, я понял.– Сердце не бьется, легкие не дышат, мозг отключается. Конец.– Настоящая поэзия, мам. Можно я вставлю это в твой некролог?И вот сегодня, пока я жду звонка Дженет Траш, я решаюсь попробовать еще раз. Мать снимает трубку на первом гудке.– Привет, – говорит она. – Я думала, это Дэйв. Дэйв – это мой отчим. Иногда он допоздна играет в покер.– Знаешь, я у тебя кое-что хотел спросить, – начинаю я.– О господи, ты опять за свое.– Послушай, ты можешь не говорить, что именно случилось и когда и была ли это авария, или сердечный приступ, или эмболия…– Джек, ты меня беспокоишь.– …я просто хочу узнать, – не сдаюсь я, – как ты об этом узнала. Ну то есть он же все эти годы отсутствовал. Вы что, общались?– Нет!– Может, он звонил или писал?– Ни разу, – заявляет она. – Впрочем, я на это и не рассчитывала.– Так как же ты узнала, что он умер? От его родных? От полиции? Кто тебе позвонил?– Тебе завтра лететь на самолете? Да? – спрашивает мать.– И что с того?– Ты всегда сам не свой, когда тебе нужно куда-нибудь ехать.– Это неправда. – Я кривлю душой, и мама это знает.– Если это тебе поможет, то успокойся, твой отец погиб не в авиакатастрофе. Куда, кстати, тебя посылают на этот раз?– На Багамы.– Бедный ребенок, – говорит мама. – Меня бы кто-нибудь послал на Багамы.– Я собираюсь взглянуть на отчет о вскрытии. Хочешь присоединиться?– Фу!– Полечу на гидроплане. Сядем прямо в гавани Нассау.– Самолет, гидроплан – не переживай. Твой отец сыграл в ящик не от этого.– Разве я не имею права знать?Мать смеется:– Возможно, нам с тобой стоит сходить на «Салли Джесси». Популярное ток-шоу американской радио– и телеведущей Салли Джесси Рафаэл (р.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111