Мустафа отвел лошадку в тень старой ветлы и разлегся на траве, очевидно, приготовившись к долгому ожиданию. Мы зашли в прохладу храма. Внутри никого не было.
Церковь была недавно отреставрирована. Пахло известкой и древесными стружками. Росписи еще не восстановили, зато иконостас поражал богатством.
- В чью честь церковь? - поинтересовалась я.
- В честь великомученика Авеля. Это русский Нострадамус, замечательный был человек, удивительные вещи предсказывал... Вот здесь, в раке, хранятся его рукописи.
Эмма Францевна подвела меня к нише в стене. За толстым стеклом, вмонтированным в стену, на красном бархате лежали две книжечки в потрескавшихся кожаных переплетах.
- Здравствуйте, дщери мои, - вошел в храм отец Митрофаний.
Он слегка запыхался, и одна пола его рясы была изрядно испачкана в грязи.
- Лизонька заинтересовалась судьбой монаха Авеля, - сказала бабушка, поприветствовав священнослужителя.
- О! Монах Авель - величайший мыслитель-самоучка, претерпел многие мучения за свою веру. Его совсем недавно канонизировали, - подхватил тему отец Митрофаний. - В миру он прозывался Василием Васильевым. Родился в крестьянской семье в 1757 году в Тульской губернии. С юности он отправился странствовать по Руси, принял постриг в одном из Новгородских монастырей. Став монахом и взяв имя Авель, жил отшельником на Волге, затем ушел в Соловецкий монастырь. Монашествуя в Валаамской обители, написал свои первые "зело престрашные книги", которые назывались "Сказание о существе, что есть существо Божие и Божество" и "Жизнь и житие отца нашего Дадамия". Авель потом объяснял, что ничего не писал, а "сочинял из видения".
Отец Митрофаний увлекся не на шутку и вдохновенно продолжал свое повествование:
- Костромской епископ, в епархию которого перебрался Авель, немало озадачился писаниями монаха, углядев в них ересь. Авеля расстригли и должны были судить светским судом, но отправили в Шлиссельбургскую крепость за то, что в своих записях упоминал имя императрицы: "Когда воцарится сын ее Павел Петрович, тогда будет покорена под ноги его земля Турецкая, а сам султан дань платить станет. И еще рцы северной царице Екатерине: царствовать она будет сорок годов".
После смерти Екатерины на престол взошел Павел, Авеля отпустили из крепости. Но неугомонный старец написал книгу предсказаний, где упоминал дату смерти царя. Авеля заточили в Петропавловскую крепость. На свободу он вышел в 1801 году и написал новый трактат, в котором, в частности, предрек, что "врагом будет взята Москва", да еще и дату назвал - 1812 год. За что посадили его в Соловецкую тюрьму.
После разгрома Наполеона, Александр I высочайшим указом освободил Авеля, и тот поселился в Троице-Сергиевской лавре. Однако пробыл там недолго, пустился в бродяжничество. Его заточили в Спасо-Евфимьевский монастырь как самовольно оставившего место поселения, где Авель и умер в 1841 году, прожив, как сам предсказывал, ровно "восемьдесят и три года и четыре месяца".
В общей сложности Авель провел в ссылках и тюрьмах двадцать один год, так как имел дерзновение предсказывать день и причину смерти Екатерине II и Павлу I, Александру I и Николаю I, - закончил отец Митрофаний обзорную лекцию.
В церкви прибавилось народу. Три пожилые женщины в белых платочках усердно молились у иконостаса.
Эмма Францевна поставила свечку перед иконой "Всех святых". Отец Митрофаний удалился за царские врата и вернулся уже в саккосе, расшитом речным жемчугом, и с кадилом в руке. Женщины проворно встали на хорах и слаженно затянули "Со святыми упокой". Запахло ладаном. В носу у меня защипало, в голове поплыл туман, и я поспешила на свежий воздух.
Рядом с церковью раскинулось небольшое кладбище. Справившись с оранжевыми кругами в глазах и головокружением, я направилась вдоль могилок, с интересом читая надписи на памятниках. Преобладали деревянные кресты, но попадались и каменные стелы, коленопреклоненные ангелы и даже имелся металлический конус с красной звездой на верхушке.
По тропинке я прошлась до самого конца скорбного места. Рядом с калиткой росла раскидистая плакучая ива. Ее ветви укрывали от посторонних глаз заброшенную могилку. За оградкой стояла грубо обтесанная гранитная глыба, на ней были выбиты слова:
"Всегда с тобой во тьме сырой,
Помни обо мне при яркой луне".
Ни имени, ни даты земного пути усопшего гражданина, ни подписи скорбящих родственников не значилось. Озадаченная замогильными виршами, я присела на низенькую скамеечку рядом с памятником.
- ...опять выли волки в лесу за мельницей, и черти плясали у воды, - раздался женский голос со стороны калитки.
- Ты больше слушай Кузьмича. Он как глаза зальет, так чертей по всем углам ловит, - ответила вторая женщина.
Они остановились с другой стороны ивы, но я, как ни присматривалась, ничего не смогла различить через зеленые ветви дерева.
- А зачем тогда отец Митрофаний на мельницу шастает, да в камышах что-то ищет?
- Вот сама у него и спроси... Идем скорее...
Женщины удалились в сторону храма. Я посидела еще немного и решила возвращаться.
Эмма Францевна и отец Митрофаний трогательно прощались у дверей. Мне показалось, что ботинки у святого отца надеты на босые ноги.
Мустафа, натянув шапку по самые глаза и застегнув бесформенный ватник на все пуговицы, уже ждал нас у церковной ограды, поглаживая лошадь между ушей. Я побоялась, что с ним может приключиться тепловой удар.
- Почему ты ушла из церкви? - поинтересовалась бабушка на обратной дороге.
- У меня аллергия на ладан, я в церквях в обморок падаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54