- сказала Милочка.
- Ты не помнишь: есть в реках рыба, ты ведь уже учил все про древний мир…
- Рыбы? Рыбы есть… Ты знаешь, это - идея!… Урра! Эге-гей! Ай да я! Ай да мы!
- Чу-чу-бо! - сказал Огей, тронув Кольку за плечо. - Чу-чу-бо-огей.
- Что он говорит? - спросил Колька у сестры, которая знала уже много слов языка первобытных.
- «Чу-чу» - огонь, «Бо» - так называют главаря. Огонь-главарь, какая-то бессмыслица… Постой-постой, а за что главарь его бил?
- Огонь-главарь? - задумался Колька. - Уж не украл ли он фонарик?
Огей говорил что-то взволнованно, но так быстро, что даже Милочка не могла понять ни одного слова. Тогда он замолчал и» стал изображать. Вот Колька восседает на носилках. Па лице его - блаженство. Огей так точно изобразил Спиридонова, что невозможно было не рассмеяться: он зажмурил глаза, растянул в улыбке рот, выпятил грудь, левое плечо выдвинул вперед… Носилки трясутся, подпрыгивая в такт с шагами великанов, фонарик падает на траву, его хватает «бо», Огей бежит за ним, «бо» бьет Огея…
Колька вышел из пещеры и остановился, заслышав в кустах разговор. Прислушался. Главарь убеждал кого-то, грозил, приказывал. Много бы отдал Колька, чтобы понять, о чем идет речь. Он осторожно раздвинул колючие ветки, подкрался поближе и понял, что главарь задумал недоброе: в его руках поблескивал фонарик, и он давал пощупать еще недавно такую страшную и священную «молнию» своим друзьям. Они протягивали руки сперва с опаской, потом, осмелев, сжимали фонарик в ладони, затем разглядывали ее, отыскивая следы небесного огня, но ладонь оставалась чистой. Главарь нажимал кнопку («Ишь ты, и это подглядел!» - подумал Колька), но фонарик не горел, и это обстоятельство, по-видимому, смущало заговорщиков За спиной Кольки хрустнула ветка, он вздрогнул, оглянулся, опасаясь засады, и увидел Милочку. Она стояла на тропе, ведущей на поляну, и выговаривала Огею, как это обычно делала мама:
- Опять ты сегодня не мылся! Ну разве можно так? Ведь чистота - это залог здоровья? Понял?
Огей скалил зубы, преданно глядел на Милочку, но понять ее не мог.
- Ми-ла! - произносил он в ответ на каждое ее слово.
- Да ты сам взгляни на себя, - и Милочка протянула ему круглое зеркальце, с которым никогда не расставалась. Огей взглянул в зеркальце, увидел свой приплюснутый нос, большие удивленные глаза, смуглые щеки с грязными бороздками от недавних слез, испугался, бросил зеркальце на землю и убежал.
Колька негромко позвал Милочку, раздвинул кусты, знаками предупредив ее, что нужно молчать.
- Видишь? - и он показал ей на главаря и его приятелей, все еще вертящих в руках фонарик.
- Они что-то задумывают?
- Конечно. Главарь понял, что наш фонарик не страшен, что в нем нет никакой молнии.
- Ах, никакой! - рассердилась Милочка. - Я ему покажу!
- Тихо-тихо! Не связывайся с ними.
Но Милочка бесшумно выползла на поляну, спряталась в густой траве, поймала зеркальцем солнечный луч. Зайчик запрыгал по лицам заговорщиков, и вдруг ослепительный свет ударил в глаза главарю. Он испуганно заслонился рукой, отбросил фонарик и пустился наутек.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
в которой Колька становится врачом, а рыбы ходят посуху.
Еще густой, как взбитые сливки, туман висел над рекой, а наши герои были уже на берегу. По просьбе Милочки, Огей принес из своей пещеры тонкую прочную нить - ее свила мать Огея из жил мамонта, Колька привязал к ней крючок, небольшой камешек - для груза и кусок коры - поплавок На счастье поплевал Колька на крючок, забросил его подальше от берега и не успел мигнуть, как леска задергалась, поплавок ушел в воду. Подсек Спиридонов и вытащил на берег огромную трепещущую рыбину. Он никогда еще в жизни не видел таких: широкий хвост, чуть оперенный, похожий на киль самолета. Тело покрыто крупными чешуйками, на голове тоже чешуйки, что-то похожее на них, но только большого размера, казалось, голову слепили из темных листочков слюды. Плавники рыбы скорее походили на хвосты, словно из тела росли не легкие полупрозрачные крылышки, как у омуля или щуки, а присосались к нему половинки небольших рыб Спиридонов отбросил чудовище за спину, снова закинул удочку и снова вытащил буквально через секунду такую же рыбину.
- Две, - сказал он, радостно потирая руки. - Штук двадцать поймаю, - и хватит…
И подумал: «Вот бы у нас в Кынгырге было столько рыбы! Я бы чемпионом мог стать».
И еще одна громадина попалась на крючок. А четвертая - чуть не утащила рыбака в реку. Колька и эту бросил за спину.
Но рыба встала вдруг на свои плавники-ноги и как ни в чем не бывало зашагала посуху к реке. Колька оторопел. И вторая, и третья рыба, и первая тоже заторопилась к воде. Если бы Огей не прибил их крепкой дубинкой, не видеть бы Спиридонову улова.
- Вот уж чудо так чудо! - закричала Милочка и запрыгала, припевая:
Тили тили-тили-тили,
Рыбы посуху ходили…
А Кольке вспомнился вдруг урок зоологии, и он так явственно услышал голос учителя, что даже вздрогнул.
…Учитель расхаживал у доски и говорил про древние времена:
- Вам теперь покажется удивительным, что рыба запросто шагает по земле. А в те времена, давным-давно, водились на белом свете двоякодышащие рыбы. Были у них и жабры, было и нечто отдаленно напоминающее легкие. В те времена климат на земле менялся, реки порой пересыхали, моря, окруженные молодыми, все время формирующимися горами, меняли очертания своих берегов. И рыбам приходилось приспосабливаться. Чтобы не погибнуть, они научились ходить по суше, перебираясь из водоема в водоем. Переходы все увеличивались, и каждое новое поколение имело все более крепкие легкие, пока рыбы не перестали быть рыбами, а превратились в земноводных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28