она способствовала скрытному подходу к цели.
Видимость под облаками была отличная. Экипаж преднамеренно оставил Салдус слева в 5-6 километрах. Выйдя на ориентир, выбранный еще на земле, Глебов прошел в облаках минуту и развернул самолет в сторону аэродрома. По истечении расчетного времени снизился с приглушенными моторами. Аэродром появился чуть впереди, он уходил под нос самолета. Глебов оторвался от нижней кромки облаков метров на 150 и, когда аэродром оказался под самолетом, а Петр Шаповалов включил фотоаппараты, дал моторам полные обороты. Позади «пешки» появились разрывы зенитных снарядов. И так - в течение всего времени нахождения экипажа на боевом курсе. Дело в том, что зенитчики всегда знали высоту нижней кромки облаков и заранее пристреливались по ней. Следовательно, если над объектом врага, прикрытым зенитными средствами, идти строго под нижней кромкой облаков, самолет может быть поражен с первого залпа. Однако и отрываться далеко от облаков также было опасно, так как истребители фашистов, маскируясь в них, могли внезапно атаковать воздушного разведчика.
После окончания фотографирования аэродрома Глебов взял штурвал на себя, Пе-2 быстро скрылся в облаках. Курс - на аэродром Колкасрагс. К нему также шли в облаках, лишь изредка выходя из них для ведения детальной ориентировки. Где-то на середине пути Глебов заметил, что нижний край облаков постепенно снижался и видимость под ней ухудшалась. Пришлось снизиться сначала до высоты 200, затем и до 100 метров. Впереди - сплошная пелена. Больше снижаться Глебов не рискнул - можно столкнуться с наземными препятствиями. Вскоре земля совсем исчезла. Глебов набрал высоту 200 метров. Самолет шел словно в молоке. По расчетам Шаповалова внизу уже должен быть аэродром Колкасрагс, но земли не видно. Глебов развернул Пе-2 вправо с набором высоты и взял курс на Тукумс. Шли на высоте 600 метров. Мало-помалу начала просматриваться земля. Слева показалась береговая черта Рижского залива. Штурман Шаповалов определил место нахождения. По его указанию летчик довернул вправо, набрал высоту около 2500 метров. Для скрытого подхода к аэродрому снова вошел в облака, но вырвался из них рановато. Увидел, как с вражеского аэродрома, на встречных курсах, парами взлетали «фоккеры». Увеличил обороты моторов до максимальных и повел самолет под облаками, так как знал, что в подобной обстановке зенитки противника не будут стрелять, опасаясь поразить своих. Так и произошло. Глебов и Шаповалов были уверены: пока истребители фашистов взлетят, пока развернутся в сторону разведчика и наберут высоту, фотографирование аэродрома будет закончено. Расчет подтвердился. Когда «фоккеры» начали строить заход для атаки, экипаж «петлякова» уже выполнил задачу. Глебов повел машину в облака, ставшими спасением, и взял курс к линии фронта. Через некоторое время Пе-2 вышел из облаков, и старшина Погорелов доложил:
- «Фоккеры» по-прежнему идут нашим курсом.
До линии фронта оставалось не более 5 километров, но Глебов на всякий случай снова повел машину в облака. По истечении расчетного времени перевел самолет на снижение. Уже над своей территорией едва не столкнулся с ведомым пары истребителей Ла-5, который проскочил перед носом «петлякова». «Этого еще не хватало под конец войны!» - подумал командир экипажа.
Возвратились на аэродром Ауце. Это был 172-й успешный боевой вылет, совершенный Михаилом Глебовым за годы Великой Отечественной войны. Ни он, ни Петр Шаповалов и Василий Погорелов еще не знали, что это их последний боевой вылет. На следующий день они получили задание на разведку и фотографирование порта Либава, подготовились к вылету и заняли свои места в кабинах «петлякова». Михаил Глебов уже запустил моторы, когда подъехавший на «виллисе» командующий 3-й воздушной армией генерал-полковник авиации Н. Ф. Папивин дал команду выключить моторы и сообщить майору Г. А. Мартьянову, что боевые вылеты закончились - Земландская группировка врага капитулировала.
Долго шли фронтовики к этому дню, дорогой ценой заплатили за Победу. И вот наступил первый мирный день, а летчики, штурманы и стрелки-радисты, инженеры, техники и механики все еще никак не могли поверить, что эта кровопролитная, унесшая миллионы человеческих жизней война наконец-то завершилась.
- Победа! - звенели голоса авиаторов.
Первый день мира после 1418 суток жесточайшей борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, закончившейся сокрушительным разгромом гитлеровской Германии, стал для воинов-фронтовиков, для всех советских людей самым счастливым днем.
В тот день в Лабиау стояла тихая, солнечная погода. С моря тянуло прохладой. Майор Г. А. Мартьянов приказал одеться по-парадному, с орденами и медалями. Когда все собрались, построил полк в колонну по четыре и привел его на центральную площадь города. Там уже стояли колонны фронтовиков всех родов войск. Отдельно, справа от трибуны, выстроились 3 батальона автоматчиков. На трибуну поднялись генералы и офицеры. Генерал армии И. X. Баграмян окинул взглядом площадь и, когда все затихли, сказал:
- Дорогие товарищи солдаты, сержанты, офицеры и генералы! Вы прошли тяжелыми фронтовыми дорогами от русского города Калинина до прусского города Кенигсберга. На своем боевом пути вы громили оккупантов, приближая День Победы. Этот долгожданный день наступил: гитлеровская армия разгромлена, фашистская Германия капитулировала. Поздравляю вас с Великой Победой, в достижение которой и вы внесли свою лепту ратного труда. Ура, товарищи!
Над площадью прогремело троекратное «ура!». Автоматчики вскинули вверх стволы, раздался мощный залп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69