Беспорядочно спутанные пряди черных до синевы волос, нос с горбинкой, родинка-бородавка над верхней губой, синие полукружья под плотно закрытыми глазами, тонкие бледные губы, испачканные чем-то темным…
Прямо-таки победительница конкурса на лучший костюм к хеллоуину: заклятые заокеанские друзья точно оценили бы!
Стоп, стоп, стоп!
Да ведь она никак ранена, и ранена достаточно серьезно! Иван только сейчас разглядел, что черное платье на груди и животе женщины обильно пропиталось кровью. И что на губах у нее вовсе не грязь, как показалось вначале, а кровь. Похоже на огнестрельное ранение, и очень может быть, даже не пулевое. Картечь, что ли? Из помповухи жахнули?
Так, подруга, а ну не вздумай мне умирать! Сейчас я тебе укольчик обезболивающий сделаю, потом что-нибудь противошоковое вкачу… – подсвечивая фонариком, Иван разложил перед собой укладку первой помощи, выбирая необходимые препараты. Конечно, ведьма, несмотря ни на какую магию, уже не жилец – чтобы это понять, вовсе не нужно быть врачом. Это любой фельдшер или даже армейский санинструктор скажет. Но вот облегчить ее участь… и успеть получить кое-какие сведения еще можно.
И не только можно, но и нужно! В их положении – особенно.
Так, сначала внутримышечно шприц-тюбик с омнопоном, следом еще один – уж больно рана страшная, странно, что она вообще еще до сих пор жива. Болевой шок – жуткая штука…
Есть, это сделано. Теперь бы кровопотерю хоть как-нибудь восполнить: вен на руках вон вовсе не видно, спали все – значит, давление чуть не до нуля понизилось. Капельницу бы подключить, только где ж ее в боевом рейде взять, эту капельницу? Спецназ, конечно, своих не бросает, это правда. Но объем оказываемой в полевых условиях медицинской помощи от этого утверждения никоим образом не меняется. Так что «не бросать» зачастую приходится не живых, а погибших…
Но сейчас ситуация все-таки несколько иная. И речь, в принципе, не о спасении жизни, а лишь о том, чтобы привести несчастную магичку в чувство. Вакулов задумчиво перебрал имеющиеся медикаменты. Несколько небьющихся пластиковых двадцатикубовых ампул с физраствором, несколько – с глюкозой, плюс вода для инъекций… в сумме граммов сто – сто пятьдесят наберется. Правда, вводить придется струйно, несколькими шприцами, ну да иного выхода все одно нет… А под конец можно что-нибудь стимулирующее забабахать – этого добра у него, учитывая запредельные нагрузки на бойцов во время боевых операций, в достатке. Иногда только на стимуляторах и приходится из рейда выходить…
– Ты чего столько возишься? – заставив Ивана вздрогнуть, раздался над головой голос командира группы. – Что, неужели жива? Эк ее разукрасило! Да, жаль бабенку. Ладно, давай кончай скорей, а то долго на одном месте сидим.
– Серый, ты не понял, – Вакулов вернулся к своим манипуляциям, извлекая из упаковок и раскладывая прямо на земле шприцы и вскрытые ампулы. Учитывая ситуацию, про принципы асептики сейчас можно было забыть: рана убьет ведьму куда быстрее, нежели попавшая в кровь инфекция. – «Блаженную смерть» я ей всегда вкатить успею. Хочу в сознание привести да поговорить чуток. Нутром чую, что тут без наших оппонентов не обошлось.
– Да? – задумался комгруппы. – Ладно, полчаса на все про все хватит?
Вакулов грустно усмехнулся:
– Более чем. Без меня она бы и этого не протянула, так что вовремя мы ее нашли.
Закатав рукав темного не то платья, не то балахона, Иван набросил жгут и с третьей попытки подкололся, найдя единственную более-менее целую вену чуть ли не по наитию. Теперь главное успеть ввести лекарства до того, как несчастная отправится в свой последний полет… Кстати, интересно, они вообще хоть во что-то, кроме своей магии, верят, все эти новоявленные волшебники? Или в Кого-то?
Землисто-серая кожа умирающей ведьмы едва заметно порозовела. Проверив пульс и зрачковый рефлекс, Вакулов удовлетворенно хмыкнул. Конечно, о том, что «состояние пациентки стабилизировалось» и речи не шло, но и умирать она в ближайшие десять-пятнадцать минут уже не собиралась. Теперь главное – суметь привести ее в чувство: двойная доза наркотика – это вам не шутки. Как бы она из своего обморока в вечный сон плавненько не уплыла… Одна надежда на введенные стимуляторы да на проверенное десятилетиями средство, самый что ни на есть банальный нашатырь.
Раздавив ампулу с нашатырем, Иван осторожно поднес остро пахнущую вату к заостренному носу ведьмы. Томительно потянулись секунды. Наконец веки раненой дрогнули, и она попыталась отвернуть голову от резкого запаха. Получилось!
Вакулов убрал ватку и, склонившись над ведьмой, негромко спросил:
– Ты слышишь меня? Можешь говорить?
– Д-да-а-а… с-слышу… – первые слова дались ей с трудом, кроме того, из приоткрытого рта потянулась по подбородку темно-алая струйка:
– М-могу…
– Меня зовут Иван, я военный врач. Мы случайно наткнулись на тебя. Ты ранена, но помощь я уже оказал. Теперь все будет хорошо. Тебе ведь уже лучше? – ненавистные и насквозь лживые словеса, которые Вакулову по долгу избранной профессии не раз и не два приходилось говорить умирающим людям. В такие моменты он всегда особенно остро ненавидел и себя, и свою профессию, и весь этот исполненный смерти и страдания мир.
– Я… умираю? – неожиданно прошептала ведьма, широко раскрывая затянутые пеленой боли и наркотического опьянения глаза. Тянущаяся из уголка рта струйка превратилась в тоненький ручеек.
«Только бы не закашлялась! – с тоской подумал Вакулов. – Ведь своей же кровью захлебнется – легкое-то пробито…»
Впрочем, ведьма ждала ответа, и он, неожиданно даже для самого себя, кивнул головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98