ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Но ей не хотелось соглашаться, да еще в споре с Марселем. Она сказала:
– Мне так хочется.
– Капризничать в таких делах! – заметил Марсель со своей тонкой усмешкой. – Ведь это же все равно, что взять да и постановить: огню красному стать огнем зеленым. Любовь – это маяк с меняющимися огнями.
Но Аннета упрямо твердила:
– Не для меня! Я так не хочу! Она отлично чувствовала, как насущна для нее и потребность в перемене и потребность оставаться неизменной – два пламенных врожденных влечения, присущих сильной натуре. Но возмущалось по очереди то, которому, казалось, угрожает большая опасность.
Марсель, хорошо знавший гордую и настойчивую девушку, вежливо поклонился. Аннета, которая судила о себе так же верно, как судил о ней он, произнесла чутьчуть сконфуженно:
– В общем, мне не хотелось бы…
После этой уступки, на которую она пошла в силу правдивости своей натуры, Аннета продолжала увереннее, чувствуя, что она теперь в своей сфере:
– Но мне хотелось бы, чтобы, принеся в дар друг другу верную любовь, каждый сохранил бы право жить так, как подскажет ему душа, идти своим путем, искать свою правду, отстаивать, если придется, поле своей деятельности, – словом, соблюдать закон своей духовной жизни и не поступаться им во имя закона, соблюдаемого другим, пусть даже самым дорогим на свете существом, ибо никто не имеет права приносить себе в жертву душу другого, ни свою душу – другому. Это – преступление.
– Все это прекрасно, милый мой друг, – сказал Марсель, – но, знаете ли, все эти разговоры о душе не по моей части. Вероятно, это скорее по части Рожэ. Боюсь, впрочем, что в данном случае он понимает ее совсем не так. Я не вполне ясно представляю себе, могут ли Бриссо постичь в своем семейном кругу, что возможен какой-то иной «духовный» закон, кроме закона, охраняющего их, Бриссо, благополучие, политическое и личное.
– Кстати, – заметила, смеясь, Аннета, – завтра я уезжаю к ним в Бургундию на две-три недели.
– Что ж, вот у вас и будет случай сравнить свои и их идеалы, – подхватил Марсель. – Они ведь тоже великие идеалисты! Впрочем, может быть, я и заблуждаюсь. Думаю, что вы столкуетесь. В сущности, вы просто созданы друг для друга.
– Не дразните! – воскликнула Аннета. – Вот возьму и вернусь оттуда законченной Бриссо.
– Черт возьми! Веселенькая будет история! Не делайте этого, пожалуйста! Бриссо ли, не Бриссо, а нашу Аннету сохраните.
– Увы! Хотела бы я ее утратить, да боюсь, не удастся, – заметила Аннета.
Он откланялся, поцеловал ей руку.
– Как все-таки жаль!..
Он ушел. И Аннете тоже стало жаль, однако не того, о чем жалел Марсель. Он правильно разбирался в ней, но понимал ее не больше, чем Рожа, который совсем в ней не разбирался. Понять ее могли бы более «верующие» души – более свободно верующие, чем души почти всех молодых французов.
Те, кто верует, веруют в духе католицизма, а это означает подчинение и отречение от свободного полета мысли (особенно когда речь идет о женщине). А те, кто свободно мыслит, редко задумываются о сокровенных потребностях души.
На следующий день Аннета приехала на маленькую бургундскую станцию, где ее ждал Рожэ. Стоило ей увидеть его – и все сомнения улетучились.
Рожэ так обрадовался! Она не меньше. Она была бесконечно благодарна дамам Бриссо: они придумали какую-то отговорку и не явились встречать.
Ясный весенний вечер. На фоне золотого округлого горизонта нежно зеленела волнистая лента – светлая молодая листва; – и розовели вспаханные поля. Заливались жаворонки. Шарабан несся по гладкой дороге, звеневшей под копытами горячей лошадки; свежий ветер хлестал Аннету по румяным щекам. Она приникла к молодому своему спутнику, а он правил, и смеялся, и говорил ей что-то, и вдруг наклонялся, срывал с ее губ поцелуй на лету.
Она не противилась. Она любила, любила его! Но это не мешало ей сознавать, что она вот-вот снова начнет осуждать его и осуждать себя. Одно дело осуждать, другое дело любить. Она любила его, как любила воздух, небо, аромат лугов, как некую частицу весны… Отложим раздумья до завтра! Она взяла отпуск на нынешний день. Насладимся чудесным часом! Он не повторится! Ей казалось, будто она парит над землей вместе с любимым.
Доехали они слишком быстро, хотя от последнего поворота шагом взбирались по тополевой аллее, а когда остановились, чтобы передохнула лошадь, то долго сидели молча, крепко обнявшись, под защитой высокой ограды, заслонявшей фасад замка.
Бриссо обласкали ее. Осторожно навели разговор на воспоминания об ее отце, нашли какие-то задушевные слова. В первый вечер, проведенный в кругу семьи, Аннета поддалась ласке: была благодарна, растрогана, – так долго ей не хватало домашнего уюта! Она тешилась иллюзией. Каждый из Бриссо старался по-своему быть милым. Сопротивляемость ее ослабла.
А ночью она проснулась, услышала, как в тиши старого дома скребется мышь, и ей сразу представилась мышеловка; она подумала:
«Попалась я…»
Ей стало тоскливо, она попробовала успокоить себя:
«Ну вот, ведь я не хочу этого, вовсе я и не попалась…»
От волнения испарина покрыла ее плечи. Она сказала себе:
«Завтра поговорю с Рожэ серьезно. Надо, чтобы он узнал меня. Надо честно обсудить, сможем ли мы жить вместе…»
Наступил завтрашний день, и она так рада была видеть Рожэ, так хорошо было тонуть в его горячей любви, вдыхать вместе с ним пьянящие нежные запахи, доносившиеся из вешних далей, мечтать о счастье (быть может, неосуществимом, – но – кто знает? Кто знает? Быть может, оно совсем рядом… только протяни руку…), что отложила объяснения до следующего дня… И потом опять до следующего… И потом опять до следующего…
И каждую ночь ее охватывала тоска, такая острая, что ныло сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370
– Мне так хочется.
– Капризничать в таких делах! – заметил Марсель со своей тонкой усмешкой. – Ведь это же все равно, что взять да и постановить: огню красному стать огнем зеленым. Любовь – это маяк с меняющимися огнями.
Но Аннета упрямо твердила:
– Не для меня! Я так не хочу! Она отлично чувствовала, как насущна для нее и потребность в перемене и потребность оставаться неизменной – два пламенных врожденных влечения, присущих сильной натуре. Но возмущалось по очереди то, которому, казалось, угрожает большая опасность.
Марсель, хорошо знавший гордую и настойчивую девушку, вежливо поклонился. Аннета, которая судила о себе так же верно, как судил о ней он, произнесла чутьчуть сконфуженно:
– В общем, мне не хотелось бы…
После этой уступки, на которую она пошла в силу правдивости своей натуры, Аннета продолжала увереннее, чувствуя, что она теперь в своей сфере:
– Но мне хотелось бы, чтобы, принеся в дар друг другу верную любовь, каждый сохранил бы право жить так, как подскажет ему душа, идти своим путем, искать свою правду, отстаивать, если придется, поле своей деятельности, – словом, соблюдать закон своей духовной жизни и не поступаться им во имя закона, соблюдаемого другим, пусть даже самым дорогим на свете существом, ибо никто не имеет права приносить себе в жертву душу другого, ни свою душу – другому. Это – преступление.
– Все это прекрасно, милый мой друг, – сказал Марсель, – но, знаете ли, все эти разговоры о душе не по моей части. Вероятно, это скорее по части Рожэ. Боюсь, впрочем, что в данном случае он понимает ее совсем не так. Я не вполне ясно представляю себе, могут ли Бриссо постичь в своем семейном кругу, что возможен какой-то иной «духовный» закон, кроме закона, охраняющего их, Бриссо, благополучие, политическое и личное.
– Кстати, – заметила, смеясь, Аннета, – завтра я уезжаю к ним в Бургундию на две-три недели.
– Что ж, вот у вас и будет случай сравнить свои и их идеалы, – подхватил Марсель. – Они ведь тоже великие идеалисты! Впрочем, может быть, я и заблуждаюсь. Думаю, что вы столкуетесь. В сущности, вы просто созданы друг для друга.
– Не дразните! – воскликнула Аннета. – Вот возьму и вернусь оттуда законченной Бриссо.
– Черт возьми! Веселенькая будет история! Не делайте этого, пожалуйста! Бриссо ли, не Бриссо, а нашу Аннету сохраните.
– Увы! Хотела бы я ее утратить, да боюсь, не удастся, – заметила Аннета.
Он откланялся, поцеловал ей руку.
– Как все-таки жаль!..
Он ушел. И Аннете тоже стало жаль, однако не того, о чем жалел Марсель. Он правильно разбирался в ней, но понимал ее не больше, чем Рожа, который совсем в ней не разбирался. Понять ее могли бы более «верующие» души – более свободно верующие, чем души почти всех молодых французов.
Те, кто верует, веруют в духе католицизма, а это означает подчинение и отречение от свободного полета мысли (особенно когда речь идет о женщине). А те, кто свободно мыслит, редко задумываются о сокровенных потребностях души.
На следующий день Аннета приехала на маленькую бургундскую станцию, где ее ждал Рожэ. Стоило ей увидеть его – и все сомнения улетучились.
Рожэ так обрадовался! Она не меньше. Она была бесконечно благодарна дамам Бриссо: они придумали какую-то отговорку и не явились встречать.
Ясный весенний вечер. На фоне золотого округлого горизонта нежно зеленела волнистая лента – светлая молодая листва; – и розовели вспаханные поля. Заливались жаворонки. Шарабан несся по гладкой дороге, звеневшей под копытами горячей лошадки; свежий ветер хлестал Аннету по румяным щекам. Она приникла к молодому своему спутнику, а он правил, и смеялся, и говорил ей что-то, и вдруг наклонялся, срывал с ее губ поцелуй на лету.
Она не противилась. Она любила, любила его! Но это не мешало ей сознавать, что она вот-вот снова начнет осуждать его и осуждать себя. Одно дело осуждать, другое дело любить. Она любила его, как любила воздух, небо, аромат лугов, как некую частицу весны… Отложим раздумья до завтра! Она взяла отпуск на нынешний день. Насладимся чудесным часом! Он не повторится! Ей казалось, будто она парит над землей вместе с любимым.
Доехали они слишком быстро, хотя от последнего поворота шагом взбирались по тополевой аллее, а когда остановились, чтобы передохнула лошадь, то долго сидели молча, крепко обнявшись, под защитой высокой ограды, заслонявшей фасад замка.
Бриссо обласкали ее. Осторожно навели разговор на воспоминания об ее отце, нашли какие-то задушевные слова. В первый вечер, проведенный в кругу семьи, Аннета поддалась ласке: была благодарна, растрогана, – так долго ей не хватало домашнего уюта! Она тешилась иллюзией. Каждый из Бриссо старался по-своему быть милым. Сопротивляемость ее ослабла.
А ночью она проснулась, услышала, как в тиши старого дома скребется мышь, и ей сразу представилась мышеловка; она подумала:
«Попалась я…»
Ей стало тоскливо, она попробовала успокоить себя:
«Ну вот, ведь я не хочу этого, вовсе я и не попалась…»
От волнения испарина покрыла ее плечи. Она сказала себе:
«Завтра поговорю с Рожэ серьезно. Надо, чтобы он узнал меня. Надо честно обсудить, сможем ли мы жить вместе…»
Наступил завтрашний день, и она так рада была видеть Рожэ, так хорошо было тонуть в его горячей любви, вдыхать вместе с ним пьянящие нежные запахи, доносившиеся из вешних далей, мечтать о счастье (быть может, неосуществимом, – но – кто знает? Кто знает? Быть может, оно совсем рядом… только протяни руку…), что отложила объяснения до следующего дня… И потом опять до следующего… И потом опять до следующего…
И каждую ночь ее охватывала тоска, такая острая, что ныло сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370