ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А вот этот человек – незнакомец, и ключа к его душе у нас нет…
Накануне своего ареста Питан, заметив, что за ним установлена слежка, успел переслать письмо Сильвии. Он просил ее известить Аннету, чтобы она не тревожилась: он все берет на себя. И больше ничего. Но и этого было достаточно. Сильвия, не зная ничего точно, еще летом учуяла, что творится что-то странное. И ее охватило беспокойство. В какую историю впуталась эта сумасшедшая? Узнать невозможно! Питану были запрещены свидания.
О причинах отсутствия сестры Сильвия знала лишь по ее письмам: ей поручено отвезти в Швейцарию раненого. Сильвия намекнула о своих тревогах Марку. Остальное он угадал. В его памяти всплыла таинственная встреча у Лионского вокзала в декабре (он никому не обмолвился о ней ни единым словом). На этом он построил целый роман. Не говоря о своих предположениях тетке, он старался вместе с ней восстановить ход событий. Сильвия только теперь открыла ему все, что ей было известно о причинах увольнения Аннеты из коллежа, о сцене на кладбище, о том, что Аннета интересовалась судьбой одного военнопленного. Марк долго размышлял над тем, что ему поведала Сильвия. И образ его матери теперь рисовался ему в новом свете. Он пересмотрел свои взгляды. Пацифизм, – эта, как он презрительно называл его, пресная пища, пригодная для женщин и слабонервных людей, – стал притягивать Марка к себе, как только оказалось, что он опасен, что он захватывает. Марк создавал в уме приключение, в котором было все – и героизм и любовь, – целый роман; он почувствовал жгучую ревность, но была в этом романе и какая-то беспокойная притягательная сила. Теперь недоверие матери, которое так уязвило его, становилось понятным! И в довершение всего ему пришлось признать, что как он тогда ни бунтовал и ни бесился, а ведь недоверие это он сам пробудил в ней своим поведением.
Тяжко!.. Но не о нем теперь речь. Над его матерью нависла угроза. И, увидев Аннету, он ни на мгновение не усомнился, что она сознательно идет навстречу опасности. Эта мысль вытеснила в нем все остальные. Он не сводил глаз с Аннеты. И про себя молил ее довериться ему, рассказать обо всем, что ей угрожает. Но он был уверен, что она ничего не скажет. Он мучился этим и восхищался ею. Восхищался ее гордостью, ее спокойствием, ее молчанием. Он открыл ее! Наконец-то! И теперь он дрожал от страха потерять ее: ведь ей грозила опасность.
Аннета ничего не заметила. Она думала только о своем долге и торопилась. Еще не повидавшись с сестрой, кое-как подкрепившись и отдохнув, она оделась и ушла. Марк застенчиво пробормотал, что хотел бы пойти вместе с ней; она жестом дала понять, что не нужно, и он не настаивал.
Старая рана еще болела, и он боялся навлечь на себя новое оскорбление.
Аннета пришла к Марселю Франку. Он стал важным винтиком в механизме «дробилки». Он проник в личный секретариат премьер-министра.
Не тратя времени на околичности, Аннета рассказала ему всю историю.
Марсель упал с высоты своего величия. Его первое чувство было далеко не доброе. Аннета впервые увидела Франка без его насмешливой улыбки, этой косметической прикрасы, которая сделалась для него второй натурой. Он даже чуть было не отбросил всякую вежливость. В рассказе Аннеты он увидел одно: по милости этой сумасшедшей он попал в переплет! Ему ничуть не было веселее от того, что в этот переплет вместе с ним попадет и она. Он сердился на Аннету за то, что она впутала его в опасную историю. Но, поймав иронический взгляд Аннеты, которая читала мысли своего собеседника, следя за игрой его лица, он снова вошел в роль светского человека и принял свой обычный непринужденный вид. Он подумал о твердости этой женщины, явившейся, чтобы стать лицом к лицу с опасностью, и устыдился своей трусости. И Марсель – прежний Марсель – спросил ее:
– Но скажите, ради бога, Аннета, какой бес вас попутал? Ведь вы спокойно сидели в Швейцарии, никто о вас и не думал… Какой же черт подбил вас вернуться, чтобы угодить в пасть волку?
Аннета терпеливо объяснила, что хочет вызволить Питана, заняв его место, или же взять на себя долю вины.
Марсель воздел руки к небу.
– Вы этого не сделаете!
– Прошу вас назвать мне фамилию следователя, ведущего это дело: я подам ему заявление.
– Этого я не допущу.
– А вы допускаете, что я дам осудить вместо себя ни в чем не повинного человека?
– Какое там неповинного! Ведь он профессионал. Через него ведется нелегальная переписка, устраиваются побеги: это старый рецидивист. Ну, донесете вы на себя, а его все равно не спасете. Да ведь он и не назвал вас.
– По своему благородству. Не вижу, почему я должна уступать ему в этом.
– У вас сын.
– Вот именно! Я не хочу, чтобы он был трусом.
– Вы совсем обезумели.
– Да, совсем… А теперь, друг мои, назовите мне фамилию, которая мне нужна. И будьте спокойны. Ваше имя не будет произнесено.
Он думал:
«Рассказывай сказки! Суд по следу постепенно доберется и до меня!»
Но его самолюбие было задето. Он возразил:
– Не обо мне речь. Я тревожусь за вас. Вы не знаете «патрона». (Он разумел «Человека, делавшего войну».) Одним смертным приговором больше или меньше – ему все равно. Он не посмотрит, что вы женщина! Для острастки он готов попрать все старые условности, не признает никаких поблажек, священных традиций почтения и галантности…
– Не возражаю. Равноправие так равноправие. Даже под угрозой виселицы!
Марсель больше не настаивал. Он знал Аннету.
– Пусть так!.. Но дайте мне сначала ознакомиться с делом!
– Время не терпит…
– Оно не будет потеряно даром.
– Надо мной тяготеет долг: дать показания.
– Вы достаточно крепки, чтобы нести это бремя еще день-два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370
Накануне своего ареста Питан, заметив, что за ним установлена слежка, успел переслать письмо Сильвии. Он просил ее известить Аннету, чтобы она не тревожилась: он все берет на себя. И больше ничего. Но и этого было достаточно. Сильвия, не зная ничего точно, еще летом учуяла, что творится что-то странное. И ее охватило беспокойство. В какую историю впуталась эта сумасшедшая? Узнать невозможно! Питану были запрещены свидания.
О причинах отсутствия сестры Сильвия знала лишь по ее письмам: ей поручено отвезти в Швейцарию раненого. Сильвия намекнула о своих тревогах Марку. Остальное он угадал. В его памяти всплыла таинственная встреча у Лионского вокзала в декабре (он никому не обмолвился о ней ни единым словом). На этом он построил целый роман. Не говоря о своих предположениях тетке, он старался вместе с ней восстановить ход событий. Сильвия только теперь открыла ему все, что ей было известно о причинах увольнения Аннеты из коллежа, о сцене на кладбище, о том, что Аннета интересовалась судьбой одного военнопленного. Марк долго размышлял над тем, что ему поведала Сильвия. И образ его матери теперь рисовался ему в новом свете. Он пересмотрел свои взгляды. Пацифизм, – эта, как он презрительно называл его, пресная пища, пригодная для женщин и слабонервных людей, – стал притягивать Марка к себе, как только оказалось, что он опасен, что он захватывает. Марк создавал в уме приключение, в котором было все – и героизм и любовь, – целый роман; он почувствовал жгучую ревность, но была в этом романе и какая-то беспокойная притягательная сила. Теперь недоверие матери, которое так уязвило его, становилось понятным! И в довершение всего ему пришлось признать, что как он тогда ни бунтовал и ни бесился, а ведь недоверие это он сам пробудил в ней своим поведением.
Тяжко!.. Но не о нем теперь речь. Над его матерью нависла угроза. И, увидев Аннету, он ни на мгновение не усомнился, что она сознательно идет навстречу опасности. Эта мысль вытеснила в нем все остальные. Он не сводил глаз с Аннеты. И про себя молил ее довериться ему, рассказать обо всем, что ей угрожает. Но он был уверен, что она ничего не скажет. Он мучился этим и восхищался ею. Восхищался ее гордостью, ее спокойствием, ее молчанием. Он открыл ее! Наконец-то! И теперь он дрожал от страха потерять ее: ведь ей грозила опасность.
Аннета ничего не заметила. Она думала только о своем долге и торопилась. Еще не повидавшись с сестрой, кое-как подкрепившись и отдохнув, она оделась и ушла. Марк застенчиво пробормотал, что хотел бы пойти вместе с ней; она жестом дала понять, что не нужно, и он не настаивал.
Старая рана еще болела, и он боялся навлечь на себя новое оскорбление.
Аннета пришла к Марселю Франку. Он стал важным винтиком в механизме «дробилки». Он проник в личный секретариат премьер-министра.
Не тратя времени на околичности, Аннета рассказала ему всю историю.
Марсель упал с высоты своего величия. Его первое чувство было далеко не доброе. Аннета впервые увидела Франка без его насмешливой улыбки, этой косметической прикрасы, которая сделалась для него второй натурой. Он даже чуть было не отбросил всякую вежливость. В рассказе Аннеты он увидел одно: по милости этой сумасшедшей он попал в переплет! Ему ничуть не было веселее от того, что в этот переплет вместе с ним попадет и она. Он сердился на Аннету за то, что она впутала его в опасную историю. Но, поймав иронический взгляд Аннеты, которая читала мысли своего собеседника, следя за игрой его лица, он снова вошел в роль светского человека и принял свой обычный непринужденный вид. Он подумал о твердости этой женщины, явившейся, чтобы стать лицом к лицу с опасностью, и устыдился своей трусости. И Марсель – прежний Марсель – спросил ее:
– Но скажите, ради бога, Аннета, какой бес вас попутал? Ведь вы спокойно сидели в Швейцарии, никто о вас и не думал… Какой же черт подбил вас вернуться, чтобы угодить в пасть волку?
Аннета терпеливо объяснила, что хочет вызволить Питана, заняв его место, или же взять на себя долю вины.
Марсель воздел руки к небу.
– Вы этого не сделаете!
– Прошу вас назвать мне фамилию следователя, ведущего это дело: я подам ему заявление.
– Этого я не допущу.
– А вы допускаете, что я дам осудить вместо себя ни в чем не повинного человека?
– Какое там неповинного! Ведь он профессионал. Через него ведется нелегальная переписка, устраиваются побеги: это старый рецидивист. Ну, донесете вы на себя, а его все равно не спасете. Да ведь он и не назвал вас.
– По своему благородству. Не вижу, почему я должна уступать ему в этом.
– У вас сын.
– Вот именно! Я не хочу, чтобы он был трусом.
– Вы совсем обезумели.
– Да, совсем… А теперь, друг мои, назовите мне фамилию, которая мне нужна. И будьте спокойны. Ваше имя не будет произнесено.
Он думал:
«Рассказывай сказки! Суд по следу постепенно доберется и до меня!»
Но его самолюбие было задето. Он возразил:
– Не обо мне речь. Я тревожусь за вас. Вы не знаете «патрона». (Он разумел «Человека, делавшего войну».) Одним смертным приговором больше или меньше – ему все равно. Он не посмотрит, что вы женщина! Для острастки он готов попрать все старые условности, не признает никаких поблажек, священных традиций почтения и галантности…
– Не возражаю. Равноправие так равноправие. Даже под угрозой виселицы!
Марсель больше не настаивал. Он знал Аннету.
– Пусть так!.. Но дайте мне сначала ознакомиться с делом!
– Время не терпит…
– Оно не будет потеряно даром.
– Надо мной тяготеет долг: дать показания.
– Вы достаточно крепки, чтобы нести это бремя еще день-два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370