Они клялись, плакали Ц он настаивал: «Не может быть!… Не может быть, чтобы
человек бесплатно писал такие статьи, бесплатно ездил за полторы сотни к
илометров в Минск их пробивать и прочее. «Но хоть за дорогу, за дорогу хотя
бы что-то вроде командировочных расходов он должен был от Вас получить? Н
ичего не получил и за дорогу?». И, конечно же, предупреждал, что если об этих
его с ним беседах они передадут мне… а они клялись, что и слова не скажут, и
тут же бежали ко мне, чтобы передать происшедший разговор во всех подроб
ностях…
Не знаю, но от всего этого становилось все более и более противно…
Но более всего меня возмущала ложь, которую он стал обо мне распространя
ть, изображая меня этаким явным негодяем и интриганом. Он ведь для чего, ок
азывается, послал ко мне мать девочки и старуху? Чтобы я мог заработать Ц
ни для чего другого! Он знает, какие у меня прямо-таки нищенские заработки
, а тут возможность написать сразу несколько платных заявлений, жалоб, да
еще и выступить потом в суде. И все это Ц деньги. Бери! Так нет же, я, этакий н
егодяй, проявляю к нему черную неблагодарность, отказываюсь и от собстве
нной пользы, и все это якобы из-за глухонемой сельской дурочки? Не может б
ыть!
Рассказывали мне иногда о кознях Михаила Павловича, и мои друзья, собира
вшиеся у меня по-прежнему по вечерам. Эти козни ими, как и мной, воспринима
лись, впрочем; не слишком серьезно: ну, обиделся человек, ясное дело, подур
ит и бросит. Шутили, спрашивая, какое новое художественное произведение
я собираюсь писать о прокуратуре: может быть, поэтому, а, может даже, канта
ту или ораторию? Павлик Гарагуля, заместитель Михаила Павловича и большо
й специалист по делам любовным, интересовался, не влюбился ли я еще и не ну
ждаюсь ли в ключике от какого-нибудь временного, необходимого в таких сл
учаях пристанища? Такой ключик у него есть Ц от кабинета Михаила Павлов
ича, или, вернее, он знает, где лежит этот ключик, где его всегда, уходя, оста
вляет по вечерам уборщица. Вот, буде я влюблюсь, да воспользуюсь этим ключ
иком, а Михаил Павлович еще и узнает об этом, то мне в пору уже и не поэмы пис
ать, а сразу же приступать к мемуарам…
Но потом выяснилось, что Михаил Павлович все же времени зря не терял и кое
-что ему удалось-таки добыть. Некий Шатиленя подал на меня жалобу, что я ос
тавил его без защиты Ц обвинение достаточно серьезное, Ц а деньги, гоно
рар за защиту, что уже и вовсе недопустимо, принял от него будто бы без офо
рмления. Было, правда, непонятно, за что же он мне уплатил эти деньги Ц за у
лыбку? По-видимому, жалоба была инспирирована самим Михаилом Павловичем
, но недостаточно им продумана.
Этот Шатиленя, местный заготовитель, был самый большой в районе богатей
и самый большой в нем жулик. Я защищал его в народном суде, где он получил т
ри года, а потом, написав по его просьбе кассационную жалобу в Минск, в обл
астной суд, должен был защищать и там. Но договора на защиту в суде кассаци
онной инстанции Шатиленя не заключил: у него не было при себе денег, их он
принес уже в самый день суда, минут за двадцать до отхода в Минск рейсовог
о автобуса, и я не успел выписать ему квитанцию, решив это сделать уже по в
озвращении из Минска, оформил только регистрационную карточку, да оторв
ал бланк ордера, А поскольку к началу процесса мы с ним еще и опоздали, дел
о было рассмотрено без адвоката.
Шатиленя был в восторге. Моя кассационная жалоба была полностью удовлет
ворена, суд заменил ему три года тюремного заключения на принудработы и
к тому же ему еще и ничего не пришлось платить адвокату: деньги, полученны
е от него утром, я ему тут же, в помещении суда, возвратил, а он, ничтоже сумн
яшеся, у меня их взял.
И вот теперь, по прошествии почти полугода, Шатиленя приносит на меня жал
обу прокурору. Нет, он не лжет, не отрицает, что деньги я ему возвратил Ц эт
ого он якобы просто уже не помнит. Помнит только, что я принял их без квита
нции (иначе говоря, мог их получить, минуя кассу) и что дело рассматривалос
ь без адвоката: он был этим последним настолько расстроен, что у него даже
«поднялся сахар…».
Коллеги острили: тебе бы в самый раз воспользоваться теперь ключиком Мих
аила Павловича (этим ключиком, как Я понимал, кое-кто из них уже пользовал
ся) и можешь уже не за мемуары приниматься, а за роман. Большой, толстый ром
ан и прологом и эпилогом…

* * *

И вот в это действительно непростое для меня время из своего Мяделя прие
зжает Анелька. Говорит, что со смертью тетки вопрос о ее доме отпадает, при
чем ее, Анельку, это последнее вроде бы даже радует: ее со мной теперь не св
язывают никакие деловые отношения и никакой интерес между нами не стоит
Ц так я это понимаю. Попутно сообщает, что окончательно порвала со своим
бывшим женихом, который просто красивый осел (а это я должен понимать, как
то, что, меня она, по крайней мере, ослом не считает). Все это она выпаливает
вроде бы легко и весело, но ощущение какой-то глухой тревоги, которую все
время испытывает девушка, меня не покидает.
Ц Анеля, как ваши дела? Ц А какие могут быть особенные дела у сельского ф
ельдшера? Ц отмахивается она. Ц Это у вас дела… в суде и без суда, наверно
е… Вот три месяца прошло, ни разу даже не написали…
Мы снова сидим с ней на скамье в парке и она рассказывает о своей нелегкой
жизни участкового фельдшера (заведующей фельдшерским пунктом, так, каже
тся, это называется) в самом глухом селе района. В этом селе она Ц единств
енный медицинский работник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35