она, как выяснилось, вообще почти не владела реч
ью и была к тому же совершенно глухая; говорила за нее старшая, жена ее отц
а.
Сбивчиво, через пень колоду, старуха рассказывала, что буквально несколь
ко часов назад у молодой женщины украли ребенка. Украли, обманным путем у
везли и все ее достояние, все деньги, вырученное от продажи дома и всего ее
имущества, и сделал это никто иной, как бывший ее муж Николай, много лет по
дряд от нее скрывавшийся и лишь месяц назад опять объявившийся в их дере
вне.
Вот такова вкратце была эта история, которую рассказала мне старуха (рас
сказывала, повторяю, сбивчиво, с проклятиями и причитаниями, с этими пост
оянными «Ой, дардженький!… Дараженький, я ж табе ублагатвару!…»), а молодая
, та вообще во время всего ее рассказа только выла белугой, да пялила на ме
ня совершенно страшные глаза Ц таких глаз я до тех пор и не видел…
Валентину Пухтевич Ц так звали молодую женщину Ц когда ей не исполнило
сь еще и шестнадцати лет, выдали замуж за красивого молодого деревенског
о прохвоста по прозвищу «Порченый», ее односельчанина. Он только недавно
вернулся из армии Ц ни дома, ни угла, Ц и на ней, глухонемой, но состоятел
ьной (свой дом), готов был жениться без лишних раздумий. И деревенские мудр
ецы, видимо, порешили: «а няхай женится!» Опять же и на свадьбе погулять мо
жно будет… «Няхай женится, паразит, а вдруг еще и человеком станет?!»
Но не стал Пухтевич «человеком», даже и попыток такого рода не делал, а где
-то полгода спустя, отъевшись и заскучав, оставил свою глухонемую жену бе
ременной и скрылся.
С тех пор он словно бы в воду канул. Его, конечно, разыскивали, о нем пыталис
ь навести справки, но где там? Только по прошествии семи лет его наконец уд
алось найти в маленьком поселке Березовском восточнее Свердловска. Там,
за Средним Уралом, он работал в поселковой ремстройконторе, работал до э
того, как выяснилось, и во многих других организациях, жил в других местах
. Дважды успел побывать в тюрьме. Когда его разыскал исполнительный лист
Валентины и когда с него стали удерживать в качестве алиментов половину
зарплаты, он не только впервые за эти семь лет напоминал о себе, но прямо-т
аки забросил жену письмами, Христом-Богом умоляя отозвать лист. Он-де к н
ей скоро вернется сам или, и того лучше, заберет ее с ребенком, с шестилетн
ей Нюрой, к себе в Березовский. А то ведь ему теперь из-за этого проклятого
листа и пары брюк купить не на что! Не может же он без брюк и такое прочее…

А еще некоторое время спустя он действительно вернулся (не растроганная
его безбрючным состоянием, Валентина исполнительного листа не отозвал
а) и действительно якобы для того, чтобы увезти жену и дочь в Березовский.
Только для этого нужно продать все ее имущество, уверял он: и дом, и корову,
и даже ее нижнее белье, и чулки Ц таких в городе давно не носят! И тут же с е
е согласия сам все это начал прокручивать.
И опять, наверное, по вечерам сидели мудрые деревенские старики, слушая р
ассказы Пухтевича о его беспечальной жизни в городе и о том, как там вообщ
е живут люди Ц хорошо живут! А он, Пухтевич, Ц так и соваєм уже хорошо. А по
чему? С головой он, вот почему! Человеку с головой везде хорошо, вот даже в т
юрьму попадал, так оба раза освобождали досрочно… Рассказывал, а старики
, скорее всего, думали: был Порченый деревенский паразит Ц теперь Парази
т городской!… Думали, жалели Валентину, но от стаканчика, поднесенного им
Пухтевичем, все же не отказывались:
Ц Каб жили! Каб были здоровенькие! Каб жонку не забивав! Как усе было добр
а и яще лепей!…
В тот день, когда произошли все главные события этой истории, когда Вален
тина с мужем и с ребенком должна была отправляться в Березовский, Никола
й Пухтевич рано утром на велосипеде тестя уехал с девочкой в соседнюю де
ревню Большие Усаевичи, чтобы там в сельсовете выписать девочке метрику
. Его ждали три часа, ждали четыре. Потом вспомнили, что почему-то он захват
ил с собой и исполнительный лист, отозванный Валентиной и только наканун
е вернувшийся из Березовского, и что все деньги, вырученные от продажи до
ма и имущества, тоже у него. Но это уже потом. А сначала, как я уже говорил, чу
ть ли не целых четыре часа и Валентина и ее родственники сидели в теперь у
же бывшем доме Валентины на узлах, па последней непроданной скамье и жда
ли.
Когда наконец кто-то из них додумался сам поехать в Большие Исаевичи, там
он узнал, что Пухтевич в деревне действительно побывал, но не в сельсовет
е, а на базаре, где продал велосипед. В последний раз его видели направляющ
имся вместе с девочкой в сторону железнодорожной станции.
Вот только после этого обе женщины появились у меня в консультации. Прие
хали на попутной машине или, может быть, даже прибежали, такой у них был ви
д. Причем снова не могу не вспомнить, как все это происходило. Крики, плач, п
ричитания. Я ничего не могу взять в толк, потому что одна не может высказат
ь своих мыслей членораздельно, а другая почти все время плачет. И кричит ч
то-то добрейшая моя старуха-хозяйка, верещит на русском, белорусском, евр
ейском языках одновременно. Что-то кричат и другие женщины, оказавшиеся
в это время у меня на приеме. Кто-то из них выскакивает на кухню, чтобы прин
ести воды.
А я стою посреди этого всеобщего хаоса и сначала не могу понять, чего они,
эти женщины, от меня хотят: я Ц не прокурор, ни начальник милиции, у меня не
т ни власти, ни даже телефона, чтобы кому-нибудь из них сообщить о случивш
емся. Но в то же время я понимаю, что обязан помочь этим людям и помочь неза
медлительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35