Мечта об «Известиях», таким образом, несколько померкла, но и в «Советско
й Белоруссии», и в «Минской прауде» я стал теперь печататься довольно ча
сто, а за репортаж об одном судебном процессе з маленькой минской газете
нке (она издавалась для белорусов зарубежья и называлась «За возвращени
е на Родину») получил даже премию за лучший материал года. На эту премию Ц
семьсот рублей, деньги по тому времени немалые Ц плюс еще столько же, гон
орар за самое статью и купил, наконец, новый костюм и очень жалел, что этог
о не произошло до моей поездки в Москву. Как думалось мне, быть может, появ
ись я там в этом прекрасном костюме, я не произвел бы на тамошних снобов та
кого удручающе-провинциального впечатления и они не решились бы несчас
тную мою статью так беспардонно перекраивать.

* * *

Неделю я провел в Москве, еще около месяца был на процессе в Гресске, где с
удили группу бывших полицейских из Гресской зондеркоманды, защищал там
некоего Илясова, командира специально созданного для борьбы с партизан
ами взвода «Яхтцуг», а когда вернулся к себе в Старые Дороги, то узнал, что
за это время умерла «старая пани» Ц так моя хозяйка называла Анелькину
тетку, Ц сама же Анелька.опять уехала в свой Мядель, один из самых дальни
х районов Северо-Западной Белоруссии. Там, вспоминалось мне, дальше Ц Ли
тва и, быть может, корчма на Литовской границе, там, не исключено, все еще ви
тает дух бедного сбежавшего инока Гришки Отрепьева…
Мне было жаль Гришку и почему-то немного жаль себя, хотя никакой связи меж
ду нами я не усматривал, было немножко досадно, что эта девушка так опять о
т меня далеко. Незадолго перед моей поездкой в Москву мы с ней опять встре
тились на улице. Болтали о том и о сем, сидя на скамье в парке, и Анелька, вес
елая и какая-то особенно красивая в тот день, говорила, что тот «тягар», то
т груз (какой груз она не уточняла), который на нее все это время давил, Ц е
го больше нет. Она «вольна, як пташка Полесся и хоробра, як войско польске!
»
Рассказывала что-то о себе и своих родителях (почему-то о родителях всегд
а рассказывается что-то смешное) спросила, живы ли мои. И я тоже рассказал
ей немного смешную и сентиментальную историю о молодом военном юристе-о
дессите. Он служил б Тирасполе, небольшом в то время, в начале двадцатых го
дов, молдавском городке, недалеко от Одессы, недавно лишь закончил (еще пр
и белых, при Деникине) Одесский (Новороссийский) университет, ему было два
дцать шесть лет, как мне сейчас, и к нему, очень, конечно, важном в этом город
ишке лицу, старшему военному следователю корпуса, пришла на прием нищая
восемнадцатилетняя дворяночка, сбежавшая из голодного Петрограда. Она
пришла, чтобы попытаться устроиться у пего секретаршей, и на ней было пла
тье, сшитое из распоротого мешка, и веревочные туфли на деревянных стуко
лках…
Рассказывал и о пожилой теперь женщине, учительнице французского языка
в Одессе («Очень, наверное, по ней скучаете?») Ц спросила Анелька. Ц «Скуч
аю, конечно». Поеме смерти мужа (он погиб в гетто) она так и не вышла замуж. Ж
ивет в полупустой своей комнате в коммунальной квартире, одинокая, плохо
приспособленная к жизни и до ужаса наивная. Ни тридцать седьмой под, ни ок
купация и гибель мужа, ни послеоккупационное к таким, как она, оскорбител
ьное отношение властей Ц все это ровно ничему ее не научило. Она до сих по
р верит во всякую чушь, если только эта чушь изречена сверху, и плакала, ко
гда умер Сталин.
А еще я рассказал ей, по это уже в порядке курьеза, как несколько лет назад
в школе, где она работает, ей поручили провести политинформацию. Она добр
осовестнейшим образом к пей подготовилась, перечитала все газеты и журн
алы в школьной библиотеке чуть ли не за год и рассказывала мне потом, как э
та политинформация у нее прошла («Очень, очень хорошо прошла, деточка!») и
как все были довольны. Все прямо-таки восторгались Ц и директор школы и з
авуч и парторг Ц Ц п все благодарили ее («Очень, деточка, благодарили!», т
олько от волнения, что ли, допустила одну совсем незначительную ошибку: в
место «ВКП(б) то и дело говорил? «КВП» (касса взаимопомощи) «КВП пас призыв
ает…» «КВП мудро нами руководит…», «КВП и лично товарищ Сталин ведут нас
к светлому будущему…»
Она и сейчас, продолжал я, осталась такой же, как в те послевоенные годы. Се
йчас ее больше всего волнует здоровье лидеров стран третьего мира, но и з
а своих, отечественных, она тоже постоянно переживает. И если соседка по к
ухне мадам Церковер («Мадам Церковер Ц простая женщина, а простые люди, о
ни же все знают!»), если мадам Церковер ей сообщит, что у того или иного член
а политбюро, к пример; па заднице выскочил чирей, или того хуже: разыгрался
геморрой, она тут же об этом напишет мне, без тени пропни спрашивая: «Дето
чка, как же он теперь будет сидеть на заседаниях политбюро, это же, наверно
е, очень больно?…»
Анелька смеялась так, что из глаз ее, казалось, сыпались уже не искры Ц ра
скаленные угли.
Ц Холера! Ц говорила она. Ц Нет, вы все-таки чуточку негодяй, да? Ну, созн
айтесь… сознайтесь, что вы все это сами выдумали Ц Ц вот сейчас, здесь… П
ро членов политбюро во всяком случае… Мама вас, конечно, безумно любит? Ну
, расскажите, расскажите о ней еще!…
Вот такая эта была ни к чему не обязывающая беседа И вот сейчас Анелька сн
ова в Мяделе за тридевять земель от меня, а там где-то недалеко и знаменит
ое озеро Нарочь с его курортами, и вообще Бог знает, что еще?… И при мысли об
о всем этом мне почему-то становилось неуютно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35