Ц Анелька, пану то не тшеба ведать, опоментайся, Анельца!
А молодая шляхтянка («Мы все Ц шляхта! У нас у кого и доме больше двух окон
Ц уже «шляхта, так ваши большевики вырешили!») как бы еще больше раззадор
иваемая этими замечаниями.старухи, продолжала на меня обрушивать все но
вые и новые сведения, причем с некоей даже яростью, делавшей ее, как я гово
рил, вообще уже невообразимо красивой.
Я сказал старухе, что готов ей помочь в ее реабилитации, готов вязаться и з
а гражданское дело по возврату дома и притом буду делать все это бесплат
но, потому что те «бандиты» («бандитами» их, конечно, назвала Анелька), те, к
оторые его у нее отняли, они известны и мне…
Новый поток шипящих звуков заглушил конец этой моей благородной тирады
не произведшей, впрочем, на молодую польку никакого впечатления.
Ц Боится! Ц сказала она после своей перепалки с теткой.
Ц А почему бояться? Почему все, все мы всегда должны чего-то бояться и до к
аких пор это будет?
И тут, кажется, впервые за все время нашего разговора посмотрела на меня с
некоторым интересом.
Ц А вы сами-то не побоитесь?
Я объяснил (ее вопрос я, конечно, игнорировал), что биться чего-либо ее тетк
е по-моему, не нужно и что добиваться возврата дома буду, хотя сделать это,
по-видимому, нелегко. Не могу исключить и некоторых неприятностей…
Ц Значит, все-таки немножко боитесь? Ц съехидничала девушка.
Нет, нельзя так со мной разговаривать: я обидчев! И нельзя быть такой фанта
стически красивой и смотреть на меня такими насмешливыми глазами, котор
ые еще и искрятся!…
Ц Слушайте, Анеля, не стоит делать из меня дурака или труса! Да, между проч
им, и ваша тетя не так уж выжила из ума, как вам кажется. Нет в лагерь ее, коне
чно, опять не запрут из-за дурацкой пулеметной ленты, не те все-таки време
на. Но, когда дело дойдет до дома, негодяи, у которых этот Дом теперь, подбро
сят нашим уважаемым органам несколько, таких вопросов… Почему, например
, немцы пустили вашу тетю и ее детей в ее времянку на огороде?
Ц Сконд пан ведат? Ц взметнулась старуха, а племянница опустила глаза.
На нее я, однако, старался не смотреть.
Ц Но и это не все. Они вспомнят про огород: почему немцы разрешили его обр
абатывать? Они безусловно станут говорить (и найдут этому десятки свидет
елей, готовых подтвердить), что жить во времянке немцы разрешили тете тож
е не просто так, а потому что она согласилась мыть за это у них полы и вычищ
ать нужники. Тут ведь не нужно большой догадливости! А это, между прочим, д
о сих пор называется у нас «сотрудничество с оккупантами»…
Ц Сконд пан вшистка ведат? Ц почти стонала теперь старуха. Ц Сконд пап
вшистка…
Ц Ведаю, потому что обязан ведать, обязан знать, если берусь помогать люд
ям, а люди мне за это, между прочим, деньги платят и не чужие, а свои, кровные
… И предупреждаю не потому что боюсь или хочу кого-то напугать. Хочу, наоб
орот, предупредить, что все это теперь не смертельно! Не вы одна, чтобы спа
сти детей, немецкие нужники вычищали… Так что ничего, выдержим. Выдержим,
Юзефа Францевна?
Юзефа Францевна Ц это я к пожилой пани, перешедшей теперь от недоверия к
о мне к полному, по-моему, обожанию. На Анельку я не смотрел, наказывал ее гл
убочайшим презрением.
Расставались мы с ней, впрочем, по-дружески.
Ц Так все-таки чего-нибудь боитесь или совсем ничего?
Ц Кажется, ничего… Не побоюсь, может быть, даже сделать вам предложение,
если, конечно, вам улыбается перспектива стать женой сельского стряпчег
о с грошовыми заработками и без перспективы сделаться з ближайшее время
министром юстиции?
Ц А что, вдруг я и соглашусь? Ц заметила она в ответ.
Но еще несколько дней спустя она снова появилась у меня в консультации, б
ез тетки на этот раз и разговор произошел отнюдь не шутливый.
Ц Мне очень-очень нужно, чтобы вы это сделали и не только для тетки, но и д
ля меня. У меня Ц жених, Ц рассказала она. Ц Ну, жених Ц не жених, парень,
с которым я встречаюсь, он в нашем военном городке служит, офицер, и, конеч
но, квартиры пока никакой, живет в казарме, в красном уголке. А куда я его к с
ебе возьму, если нас в доме пять человек ютится в двух маленьких комнатен
ках и отец-инвалид, без обеих ног после войны пришел, а брат душевно больн
ой? Вот и сама пока живу и работаю в своем другом районе, в Мяделе Ц слышал
и о таком? Ц снимаю там частную квартиру, точнее угол, домой к родителям п
риезжаю почти за триста километров. Одна надежда па тетю и на ее дом: что о
на и мне какую-нибудь комнатенку там выделит… Хоромы там вообще, будьте у
верены, кузнец был не из бедных. Там теперь наверное, вообще какое-нибудь
учреждение, потому что вся семья Пекарских во время войны погибла…
Я пообещал ей помочь, но писать пока ничего не стал, нужно было еще уломать
тетю. На этом мы пока и расстались.

* * *

Это было вообще какое-то удивительное время. Все вдруг словно бы проснул
ось и пришло в движение, все сразу заговорили обычными человеческими сло
вами и вроде бы о самых обыкновенных вещах, о том, например, что быть интел
лигентным и порядочным человеком Ц хорошо, а хамом и негодяем Ц плохо. Э
то были, повторяю, обыденные вещи, о них знали все с детства от родителей и
от своих школьных учителей, из чуть ли не первых своих детских книжек, но т
еперь, полузабытые, они как бы возвращались из небытия, из какого-то друго
го, неведомого мира, и появление их на страницах газет и журналов казалос
ь странным и чуть даже опасным…
Газеты пестрели заголовками: «О порядочности, как о норме жизни», «О хамс
тве», «О мещанстве», а.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35