Рассказывали долго и пут
ано, причем обстоятельствам дела всегда еще предшествовала длинная пре
дыстория о том, кто кем был и откуда все повелось. И я, и сами рассказчицы бы
стро терялись в ее дебрях. Тогда обычно я просил показать мне документы. И
з-за пазухи извлекался матерчатый узелок с пожелтевшими, потертыми на и
згибах бумажками, я просматривал их, задавал женщине тот или иной вопрос
и, попросив чтобы теперь она мне не мешала, садился за пишущую машинку печ
атать для нее исковое заявление или жалобу, а женщина поспешно кивала мн
е головой: дескать, «Так, так, ня буду! Ня буду, дараженьки! Але ж ты усе напяш
и, усе чиста!…»
Но, конечно, не все они могли молча высидеть те пятнадцать или двадцать ми
нут, пока стучала машинка. Хотелось еще о многом рассказать, расспросить
самого «аблыката» (так они меня называли), кто он и откуда. И «ти есть у него
жонка?» Ц «Жонки немае?» И «як гэта ён таки маладзеньки, а уже усё ведаець
Ц выучился, мабыць?».
Случалось и так, что пока я на машинке отстукивал жалобу или писал ее от ру
ки, сама моя жалобница засыпала.
Засыпала, потому что прежде, чем ко мне добраться из своей деревни, она мно
го километров прошла по морозу пешком или протряслась в открытом кузове
попутной грузовой машины, закоченела, а теперь вот попала в теплое помещ
ение и ее сморил сон.
Но, разумеется, появлялись в консультации и посетители совсем другого ск
лада. Заглядывали разбитые мужики-заготовители и вообще «деловые» люди
. Эти приходили, главным образом, чтобы проконсультироваться по какому-н
ибудь хитрому имущественному делу, порасспросить о законе, который, как
потом выяснялось, знали намного лучше меня самого. Целыми таборами ввали
вались иногда в консультацию какие-то неизвестные цыгане, умевшие в теч
ение нескольких минут до начала суда выведать от меня все самое нужное, а
затем, ни копейки не уплатив, от моих услуг в суде отказаться, причем проде
лать все это с такой очаровательной наглостью, которая могла вызвать даж
е восхищение: приятно все-таки наблюдать профессиональную работу…
Разные, словом, были люди и по разным причинам посещали они консультацию.
Народный судья Пильгунов, проработавший в районе лет десять и знавший вс
ех, кто ходит по судам и другим подобным учреждениям, встретив иного из ни
х возле моей консультации, спрашивал с этакой добродушной подначкой:
Ц Что, Агейчик, снова делиться идешь? Так куда же тебе, старому
, делиться, куда тебе молодуху за себя брать, тебе сколько уже лет («Кольки
тебе гадов?!»), лет семьдесят? Так разве ж она будет тебе варить борщ, как тво
я Юльца?
Или еще так:
Ц Агейчик, а скажи ты мне: есть Бог на небе? Ц это по поводу того, что в посл
едний раз старик так измолотил,свою несчастную Юльцу, что при этом сам пр
иобрел плечевой вывих, ставший к тому же хроническим: как только снова за
махнется на жену, так рука вылетает из сустава, такое несчастье! Ц Ти ест
ь Бог на небе, ти его нема? Ц И сам же отвечает: Ц Есть!
Добряк Пильгунов часто заходил ко мне в консультацию, расспрашивал о мои
х делах и считал необходимым по праву старшего предостерегать меня от оп
асностей, которые, по его мнению, подкарауливали меня на каждом шагу. Вооб
ще в то время наставляли и предостерегали меня решительно все. Хитрющий
мужик Степан, судебный исполнитель, посмеиваясь в усы, которых у него не б
ыло, говорил: «Пропадет парень, совсем ведь еще молодой, поломает голову!»
. Но две женщины, делопроизводитель и секретарь судебных заседаний, смот
рели на мое будущее более оптимистично: «Пооботрется! Главное, чтобы поп
алась хорошая девушка и тогда все будет хорошо». И поскольку своих взрос
лых дочерей у них не было, они деятельно сватали мне всех «хороших девуше
к», со всего района.
…Мой первый приемный день, Я (очень хорошо помню, как я его ждал и как к нему
готовился. Сбегал в хозмаг и купил метров полтора красной бязи для письм
енного стола, точнее, маленького хозяйского кухонного столика, без нее о
н выглядел бы ужасно, а в суде выпросил старый чернильный прибор и пишущу
ю машинку.
Машинка была тоже очень старой, еще, видимо, трофейной, немецкой и предназ
началась для сдачи в утиль, но умелец Степан за бутылку водки отлично мне
ее починил и даже выкрасил зеленой масляной краской Ц буде Пильгунов пе
редумает, пожалеет, что отдал адвокату совсем еще хорошую машинку и захо
чет взять обратно, так чтобы он посовестился, а, может быть, чтобы вообще е
е не узнал… Напрасные надежды! Узнал ее Пильгунов с первой же секунды как
только ее у меня увидел и даже сразу догадался о причинах Степанового ус
ердия, но машинки не отобрал, Степану же при случае заметил с присущей ему
мягкой иронией:
Ц Ах, Степа, Степа! Такое бы тебе усердие, когда ты за свою советскую зарпл
ату работаешь! А, Степа?
А поскольку честного Степана этот намек слегка задел и тот начал бормота
ть что-то вроде «Да, ну вас, Тихонович, я же за так, я просто чтобы помочь пар
ню» и тому подобное, он не преминул добавить уже и несколько жестче:
Конечно, за так, Степа! «За не так» ты и сам суд можешь кому-нибудь подарить
, выкрасив в зеленый цвет… Хотя почему в зеленый Ц другой краски у тебя в
кладовке не осталось?
Да, чуть было не забыл рассказать о вывеске. Местный художник, которого я о
тыскал в доме культуры, никак не мог понять, что такое вывеска для солидно
го районного учреждения и сотворил мне какое-то ярмарочное чудо. С худож
ником у меня едва не возник конфликт. Я долго ему объяснял, что все эти нам
алеванные им завитушки мне ни к чему, ни к чему и щиты с мечами Ц это симво
лика не нашего министерства, он же не возражал против того, чтобы убрать м
ечи, хотя и не мог понять, почему, если они подходят прокурору, не подойдут
мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35