«Какой
счастливой судьбой? какой благодетельной планидой?…» и тому подобное. Пр
ичем веселая Фаина Марковна (а была она весьма неглупым человеком, спосо
бным оценить комизм ситуации) начинала похохатывать Ц похохатывала по
тому еще, что какой же женщине не понравится такая искренняя восторженно
сть, и даже при этом как бы немного покачивалась из стороны в сторону. Поощ
ряемый ею Евгений Абрамович нес уже какую-то явную ахинею а я почему-то п
ри этом вспоминал автоинспектора Васю, грубоватые шутки которого должн
ы были ей куда больше нравиться.
Ц «Эх, вдарить бы Верке по рубну!» Ц мечтательно говаривал гигант Вася,
выходя по вечерам из чайной, куда он заглядывал, чтобы навести ужас на зае
зжую шоферню, пропустить стаканчик вина и лишний раз взглянуть на мелька
йте над стойкой пухлых Вериных локтей с ямочками Я смотрел на интеллиген
тного, но бесплотного Евгения Абрамовича, представлял себе Васю и то, как
он в подобной ситуации, наверное, просто хлопнул бы эту самую Фаину Марко
вну но ее упругому заду, причем и это тоже не вызвало бы ее неудовольствия
, и начинал жалеть уже всю интеллигенцию в целом.
Опять этой нашей бедной интеллигенции не везло, опять она была в полном н
окауте.
Но самым огорчительным было то, что мои догадки о любовных неуспехах Евг
ения Абрамовича и, наоборот, о полном успехе Васи скоро подтвердились, о ч
ем не преминула мне сообщить старая карга, моя хозяйка, а за одно о сшибкач
двух женщин, предполагаемой любовницы и жены по прозвищу «Жаба» на узки
х досках уличного тротуара.
И вот однажды Жаба, которая еще тоже «жабой» не была, и обаятельная ее сопе
рница шли навстречу друг другу по одной досточке. Досточки эти совсем уз
кие, гнилые да еще и мокрые после прошедшего дождя, на стыках они подскаки
вают и под ними хлюпает вода, а кругом вообще жидкая грязь. Не дай Бог, не та
к сделаешь шаг, тут же в этой грязі и выкупаешься. Итак, шли навстречу друг
другу две дамы, жена подполковника милиции и педагог, обе почти одинаков
ого сложения, одинаково широкие в объеме груди и бедер, и, чтобы обеим в эт
у грязь не угодить, расходились осторожненько-осторожненько, едва тольк
о не соприкасаясь друг с другом кончиками сосков, шли молча и подобрав гу
бы, чтобы не дай Бог, друг друга как-нибудь ненароком не зацепить и не поте
рять равновесия.
Старуха, которая с присущим ей ехидством рассказывала мне эту историю во
всех подробностях, уверяла, что временами они вынуждены были еще поддер
живать друг друга за талию или за локоток, так что со стороны все это выгля
дело вообще идиллически: идут две закадычные подруги, два самых близких
человека, безмерно озабоченных благополучием друг друга, идут молча, но
когда им наконец удается разминуться, каждая, все так же не раскрывая рта,
шипит что-то. адресуя другой:
Ц Жидовка! Ц шипит необразованная жена офицера милиции, выбирая самый
весомый аргумент из арсенала своей необразованности.
Ц Жаба! Ц отвечает женщина-педагог.
Ц Жидовка! Жидовка! Ц настаивает жена офицера.
Ц Жаба! Жаба! Ц парирует педагог.
«Жабой», сообщает в заключение старуха, с этого дня будто бы жену офицера
называет весь город, так что победительницей следует считать Фаину Марк
овну, А произошло это довольно давно, когда не везде еще до конца сгнили до
ски тротуаров, их, по слухам, местные власти очень много лет обещают замен
ить асфальтом.

* * *

Моя квартирная хозяйка, рассказывавшая мне все эти любопытные истории, б
ыла любопытна и сама по себе, своим восприятием мира, который в географич
еском плане, хотя и не состоял из одних Старых Дорог, однако же именно этот
небольшой затерянный в лесу городок был в ее представлении…
Он был, наш милый маленький городок, конечно же, в центре мироздания, Париж
, Лондон и Сан-Франциско Москва и Киев Ц все это бесспорно тоже существов
ала, но находилось далеко от Старых Дорог, а потому было чем-то не до конца
полноценным, вроде бы даже призрачным. А он существовал реально. Здесь ро
дилась и провела всю свою долгую жизнь сама баба Бася (ее и так называли), з
десь с ней вместе, в комнате за кухней, жили сейчас ее неудачливая, брошенн
ая мужем дочь Сима, вечно улыбающийся пионерский работник («Раз прихлопн
ем, два притопнем») и обожаемый внук Сененька,
Он, наш городок, был единственным, был безусловно лучшим из всего, что вооб
ще создано на земле, а потому должен был считаться, как бы, эталонным для в
сех прочих городов мира. Эталонным же следовало считать и все то, что в нем
существовало: от его нравственно-этических принципов до яблок и сметан
ы. Разве в каком-нибудь Ельце, например, где жила другая ее дочь, удачливая
и благополучная Софа, Ц разве там может быть такая сметана? Уж в чем, а в см
етане она, старуха, понимает Ц она «желудочница», и если сметана оказыва
ется хоть чуть с кислинкой… Или еще взять хлеб: хлеб желудочнику подходи
т только черствый. Она попросит в Ельце в магазине отпустить ей черствог
о хлеба Ц на нее же посмотрят, как на ненормальную!… И потому ни в какой Ел
ец она не поедет, как бы туда ни звала ее Софа, а, вовсе не потому, что боится
оставить хоть на день свою придурковатую Симу, выплясывающую на одной но
ге пионерские пляски и влюбляющуюся в пионеров. И не поедет к своей сестр
е в Бобруйск и тоже главным образом из-за тамошних продуктов питания, хот
я, конечно же, и из-за этой отвратительной Ципе-Буре, с которой она может та
м встретиться на улице или на базаре. И тогда она не выдержит и плюнет ей в
морду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35