Всей обстановки - стол да стулья. В углу горел камин, испуская волны тепла. В комнате находились двое - коренастые, с лицами цвета седельной кожи. То ли загорели так, то ли примесь сарматской крови осмуглила кожу. Волосы у обоих были длинные, слипшиеся в сальные сосульки, головы - покрыты войлочными колпаками. Пахли коренастые потом, пылью и дымом.
- Я - Бицилис! - сообщил один из них, с рассеченной бровью. Бровь срослась неправильно - одна половинка ее поднималась выше, другая ниже. - Зачем звал?
Скорий боялся обоих, но вскинул голову и отважно заявил:
- Мы хотим помочь Оролесу стать настоящим царем...
- Кто это - "мы"? - перебил его товарищ Бицилиса с перебитым и скривившимся носом. Дышал он с громким сопением, а голос имел гнусавый.
- Это неважно! - отрезал жрец. - Слушайте и передайте Оролесу. Если он хочет править Дакией, то его долг - изгнать римлян. Оролес отважен, но одной смелости мало, нужно золото. Мы знаем, как пройти к горе Когайнон. Там есть святилище Замолксиса. В нем царь Децебал спрятал свои сокровища. Мы поможем Оролесу овладеть ими...
- Ага! - осклабился Бицилис. - Так и передадим! А теперь давай подробнее. Как туда пройти? Где та гора? Как найти схрон?
- Этого я не знаю, - помотал головой Скорий.
- Не знаешь? - ласково спросил Бицилис. - Или не хочешь сказать?
- Да я бы сказал, - вяло запротестовал посланник Сирма, - но...
- А ты и скажешь! - сипло сказал дак с перебитым носом.
Вдвоем с Бицилисом они подхватили Скория и опрокинули его на стол. Жестоко выгнув жрецу руки и ноги, они прикрутили их веревками к точеным ножкам. Бицилис рывком сорвал со Скория химатий и разодрал тунику, обнажая хилое тело.
- Что вы... - задыхаясь, выдавил настоятель храма. - Как... Я же...
- Я же, ты же... - пробурчал Бицилис и шлепнул Скория по бледной коже живота. - Так где, ты говоришь, золото?
- Не... Не знаю я... Я...
- Ролес! - негромко позвал Бицилис, снимая с себя колпак.
Сипя и булькая носом, Ролес подошел к камину и черепком подобрал несколько угольев. Приблизившись к Скорию, он ловко опрокинул угли жрецу на живот и придавил сверху черепком, чтобы те не раскатились.
Несчастный посланник закричал, и Бицилис тут же запихал ему в рот колпак. Жрец извивался, тараща глаза, мыча и покрываясь потом. Потянуло горелым.
Ролес убрал черепок и грубой, мозолистой ладонью смел угольки. Бицилис вытащил колпак у Скория изо рта.
- Так как нам пройти к горе Когайнон? - спокойно спросил он.
- Да не знаю я! - страдающим голосом проныл жрец. Слезы полились у него из глаз, мешаясь с потом.
- Упорный! - весело сказал Ролес.
- Упертый, - поправил его Бицилис и сунул колпак обратно, затыкая Скорию рот. - Давай.
- Левую? - деловито спросил Ролес. - Или правую?
- Да какая разница.
Ролес пересыпал красных углей из камина на бронзовую жаровню, наложил сверху щепочек. Маленький костерок разгорелся, и дак подсунул жаровню под левую руку Скория. Языки пламени лизнули ладонь. Пальцы резко растопырились, жрец замычал, задергал головой, выгнулся дугой. Но даки вязали крепко. А рука горела, чернея на глазах...
Фарнакион сын Неоптолема, хозяин таверны, сидел в предпоследней комнате слева по коридору. От помещения, в котором Бицилис с Ролесом пытали Скория, его отделяла тонкая перегородка, плетенная из ивы и обмазанная глиной, - через нее доносился даже шепот.
Фарнакион удобно устроился в кресле. Прислушиваясь, он старательно карябал на папирусе признательные показания Скория. Порою, когда крики жреца срывались в визг, сын Неоптолема морщился и качал головой с неодобрением. Очередной вопль неожиданно оборвался, сменившись хрипом, - и все стихло.
- Сдох, что ли? - донесся разочарованный голос Ролеса.
- Готов, - подтвердил Бицилис.
- Проклятие! Совсем народ выродился, потерпеть уже не может. Только начнешь - и всё уже!
- Старый он, здоровье не то... Ладно, уходим.
- А этого куда?
- Можешь с собой взять...
- Шутишь?
- Пошли, нам еще ехать и ехать...
Хлопнула дверь, тяжелые шаги прозвучали ясно и отдалились, приглохли. Заскрипели ступени лестницы.
Фарнакион дописал послание, свернул папирус, сунул его в деревянный тубус и задул свечу.
Таясь, он выглянул в коридор. Никого. Толкнув дверь в комнату, ставшую пыточной, эллин отшатнулся.
- О Зевес! - пробормотал он. - В головешку превратили. Ну и здоров был старикашка!
Качая головой, Фарнакион спустился вниз.
- Архелай! - кликнул сын Неоптолема вороватого помощника. - Остаешься за меня! Я скоро...
Закутавшись в плащ, эллин вышел на улицу и торопливо пошагал к каструму. На западных декуманских воротах должен дежурить Марк Лициний Итал, ему выходить с четвертой дневной на первую ночную стражу.
Фарнакион подошел ближе к караульной башне и позвал:
- Ма-арк! Эй!
Две башни зажимали ворота между собой. На балконе левой башни появился легионер. В правой руке он держал копье-гасту, левая сжимала факел. В вихрящемся свете были видны бронзовые нащечники и высокий налобник. Надменные складки бугрились в уголках губ.
- Это ты, Фарнакион? - прогремел хриплый бас.
- Я, Марк!
- Эй, Ювений, Леллий! Пропустить!
Фарнакион быстренько проскользнул в приоткрывшуюся створку окованных ворот и поднялся на башню. Марк Лициний Итал, примипил[27] Седьмого Клавдиева легиона, обернулся к Фарнакиону и недовольно спросил:
- Принцепса тебе? Фарнакион молча поклонился.
- Сейчас он подойдет.
На лестнице загремели шаги, и в караулку вошел, пригибая голову, принцепс[28] претории Цивика Цереал, крупный мужчина, круглолицый, с широкими покатыми плечами борца.
- Почему не в обычное время?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17