Я поставил достаточную сумму денег на победителя.
— Постой-ка, Финнерти, — примиряюще заговорил Кронер, — давайте считать это вничью, а? Я хочу сказать, что в конце концов у парнишки есть основание для расстройства и…
— Вничью? Черта с два, — сказал Финнерти. — Пол разложил этого Шашиста Чарли как миленького.
— Мне кажется, я начинаю кое-что понимать, — с угрозой сказал Беррингер. Он ухватил Финнерти за отвороты пиджака. — Ты что, умник, сделал с Шашистом Чарли?
— Спроси у Бэйера. Его голова была рядом с моей. Бэйер, я сделал что-нибудь с Шашистом Чарли?
— А? Что? Сделал чте-нибудь, что-нибудь сделал? Повредил, вы думаете? Нет, нет, нет, — сказал Бэйер.
— Тогда, жирный юноша, садитесь и заканчивайте партию, — сказал Финнерти. — Либо сдавайтесь. В любом случае я желаю получить денежки.
— Если вы ничего не сделали с Чарли, то откуда же у вас была такая уверенность, что он проиграет?
— Потому что мое сочувствие всегда на стороне человека и против машины, а особенно машины, за которой стоит такой полуумок, как вы, да еще выступающей против такого человека, как Пол. А кроме того, у Чарли болтались соединения.
— Тогда вы должны были сказать об этом! — завопил Беррингер. Он указал на развалины машины. — Поглядите, нет, вы только полюбуйтесь, что вы натворили, умолчав о болтающемся контакте! Мне следовало бы твоей грязной мордой весь пол здесь вымести.
— Но, но, но, тише, тише, тише, — сказал Кронер, становясь между ними. — Вам действительно следовало бы как-нибудь сказать об этом контакте, Эд. Стыдно, просто стыдно на самом деле.
— Если Шашист Чарли собирался завоевать чемпионство, отобрав его у человека, то он, черт бы его побрал, мог бы и подтянуть свои контакты. Пол сам следит за своей сетью, так пусть и Чарли поступает так же. Кто живет электронами, тот и умирает от электронов. Сик семпер тиранис *. — Он взял со стола банкноты. — Спокойной ночи. /* Так всегда с тиранами (лат.)./ Ногти Аниты впились в руку Пола.
— Он испортил весь вечер, о Пол, Пол!
Направляясь к выходу, Финнерти остановился подле Пола с Анитой.
— Отлично сделано, чемпион.
— Пожалуйста, отдайте им их деньги, — сказала Анита. — Машина неисправна. Будьте честны. Разве я не права, Пол?
К изумлению всей печальной группы. Пол вдруг потерял над собой контроль и расхохотался.
— В здоровом теле здоровый дух, чемпион, — сказал Финнерти. — Я отправляюсь домой, пока эти спортивные джентльмены не нашли веревки.
— Домой? В Вашингтон? — спросила Анита.
— Нет, милая, домой к вам. У меня больше нет дома в Вашингтоне.
Анита прикрыла глаза.
— Понимаю, — сказала она.
VI
— А какое было у него выражение, когда он сказал это? — спросила Анита.
С успокоителем на лице Пол пытался уснуть, плотно закутавшись, в темном уютном логове, в которое он каждую ночь превращал свою постель.
— У него было печальное выражение — приятное и печальное.
Уже три часа они перебирали события вечера в клубе, возвращаясь снова и снова к тому, что сказал Кронер в качестве прощального приветствия.
— И он ни разу не отозвал тебя в сторонку на пару слов?
Сна у Аниты не было ни в одном глазу.
— Честное скаутское, Анита, это все, что он сказал мне напоследок.
Она вдумчиво повторила слова Кронера: «Я хочу, чтобы вы, Пол, пришли ко мне и Маме на следующей неделе».
— Вот и все.
— И ничего о Питсбурге?
— Нет, — терпеливо сказал он. — Я говорил тебе — нет. — Он поплотнее обернул успокоитель вокруг головы и еще выше подтянул колени. — Нет.
— Неужели я не имею права поинтересоваться? — сказала она. По— видимому, он причинил ей боль. — Неужели то, что ты говоришь мне, должно означать, что я не имею права заботиться о тебе?
— Я рад, что ты заботишься, — сказал он без всякого выражения. — Очень хорошо, прекрасно, спасибо.
В этом полусне, полубреду перед ним вдруг предстало видение того, о чем обычно не думают, заявляя, что муж и жена — одно целое, некое чудовище, патетически странное и беспомощное, как сиамские близнецы.
— Женщины ведь вникают в суть вещей так, как мужчины вникать просто не способны, — говорила она. — Мы замечаем важные вещи, которые мужчины пропускают. Кронеру сегодня вечером хотелось, чтобы ты сломал лед в вопросе о Питсбурге, а ты просто…
— Мы узнаем, что было у Кронера на уме, когда я приду к нему. А теперь давай, пожалуйста, спать.
— Финнерти! — сказала она. — Это из-за него все пошло кувырком. Честное слово! Сколько еще он собирается у нас пробыть?
— Мы ему осточертеем через пару дней точно так же, как все ему осточертевает.
— НБПП не должно оставлять ему много времени на то, чтобы слоняться по всей стране и оскорблять старых друзей.
— Он ушел. Он сейчас нигде не работает.
Она села на постели.
— Они его вышвырнули? Вот молодцы!
— Ушел. Они предлагали ему более высокий пост, только бы он остался. Но он так решил.
Он вдруг почувствовал, что эта тема, к которой он испытывал интерес, совершенно прогнала сон. Когда Анита без конца тараторила о Питсбурге, Пол сжимался в комок, натягивая на голову одеяло. Теперь же он почувствовал облегчение, и ему захотелось выпрямиться, как и подобает мужчине. «Финнерти» опять стало волшебным именем: чувства Пола по отношению к нему совершили полный круг. Бодрое настроение и уверенность в себе, которых Пол не испытывал уже целые годы, чем бы он ни занимался, — эти чувства как бы вдохнул в него Финнерти во время забавного посрамления Шашиста Чарли. Более того, мысли Пола пробудились, словно освеженные прохладным ветерком — было что-то чарующее в том, что сделал Финнерти, он ушел — вещь почти столь же непостижимая и прекрасно простая, как самоубийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117