Мы все исповедуем одну основную истину.— Какую же?— Наша страна, которой мы когда-то гордились, сейчас оказалась не в тех руках, — сказал Джонс. Он кивнул, а вслед за ним отец Кили и Черный Фюрер. — И, чтобы она снова вернулась на путь истинный, кое-кому надо свернуть голову.Я никогда не встречал такого наглядного примера тоталитарного мышления, мышления, которое можно уподобить системе шестеренок с беспорядочно отпиленными зубьями. Такая кривозубая мыслящая машина, приводимая в движение стандартными или нестандартными внутренними по— буждениями, вращается толчками, с диким бессмысленным скрежетом, как какие-то адские часы с кукушкой.Босс из ФБР ошибался, думая, что на шестернях в голове Джонса нет зубьев.— Вы законченный псих, — сказал он.Джонс не был законченным психом. Самое страшное в классическом тоталитарном мышлении то, что каждая из таких шестеренок, сколько бы зубьев у нее ни было спилено, имеет участки с целыми зубьями, которые точно отлажены и безупречно обработаны.Поэтому адские часы с кукушкой идут правильно в течение восьми минут и тридцати трех секунд, потом убегают на четырнадцать минут, снова правильно идут шесть секунд, убегают на четырнадцать минут, снова правильно идут шесть секунд, убегают на две секунды, правильно идут два часа и одну секунду, а затем убегают на год вперед.Недостающие зубья — это простые очевидные истины, в большинстве случаев доступные и понятные даже десятилетнему ребенку. Умышленно отпилены некоторые зубья — система умышленно действует без некоторых очевидных кусков информации.Вот почему такая противоречивая семейка, состоящая из Джонса, отца Кили, вицебундесфюрера Крапптауэра и Черного Фюрера, могла существовать в относительной гармонии…Вот почему мой тесть мог совмещать безразличие к рабыням и любовь к голубой вазе…Вот почему Рудольф Гесе, комендант Освенцима, мог чередовать по громкоговорителю произведения великих композиторов с вызовами уборщиков трупов…Вот почему нацистская Германия не чувствовала существенной разницы между цивилизацией и бешенством…Так я ближе всего могу подойти к объяснению тех легионов, тех наций сумасшедших, которые я видел в свое время. И моя попытка такого механистического объяснения — это, наверное, отражение отца, сыном которого я был. И есть. Ведь если остановиться и подумать, что бывает не часто, я, в конце концов, сын инженера.И поскольку меня некому похвалить, я похвалю себя сам — скажу, что я никогда не прикасался ни к одному зубу своей думающей машины, она такая, как есть. У нее не хватает зубьев, бог знает почему, — без некоторых я родился, и они уже никогда не вырастут. А другие сточились под влиянием превратностей Истории.Но никогда я умышленно не ломал ни единого зуба на шестеренках моей думающей машины. Никогда я не говорил себе: «Я могу обойтись без этого факта».Говард У. Кемпбэлл-младший поздравляет себя! В тебе еще есть жизнь, старина!А где есть жизнь…Там есть жизнь. Глава тридцать девятая.РЕЗИ НОТ ОТКЛАНИВАЕТСЯ… — Единственное, о чем я жалею, — сказал доктор Джонс боссу фебеэровцев на лестнице в подвал, — что у меня только одна жизнь, которую я могу отдать отечеству.— Посмотрим, не удастся ли нам откопать еще что-нибудь, о чем вы будете жалеть, — сказал босс.Теперь Железная Гвардия Сынов Американской Конституции толпой вываливалась из котельной. Некоторые из них были в истерике. Паранойя, которую родители годами вбивали в них, внезапно реализовалась. Вот теперь их действительно преследовали!Один из парней вцепился в древко американского флага. Он так размахивал им, что орел на древке цеплялся за трубы под потолком.— Это флаг вашей страны! — кричал он.— Мы это уже знаем, — сказал босс. — Отберите у него флаг!— Этот день войдет в историю, — сказал Джонс.— Каждый день входит в историю, — сказал босс. — Ладно, где человек, называющий себя Джорджем Крафтом?Крафт поднял руку. Он сделал это почти что весело.— Это флаг и вашей страны? — сказал босс с издевкой.— Мне нужно рассмотреть его повнимательнее, — сказал Крафт.— Как чувствует себя человек, когда такая долгая и блестящая карьера приходит к концу? — спросил босс Крафта.— Все карьеры когда-нибудь кончаются, — сказал Крафт. — Я это понял уже давно.— Может, о вашей жизни сделают фильм, — сказал. босс.Крафт улыбнулся.— Возможно. Я бы запросил немало денег за право снимать этот фильм.— Есть только один актер, который действительно бы сыграть вашу роль, — сказал босс. — Но его будет нелегко заполучить.— Да? — сказал Крафт. — Кто же это?— Чарли Чаплин, — сказал босс. — Кто еще смог бы сыграть шпиона, который был постоянно пьян, с 1941 по 1948 год? Кто еще мог бы сыграть русского шпиона, который создал агентуру, состоящую почти сплошь из американских шпионов?Весь лоск сошел с Крафта, и он превратился в бледного морщинистого старика.— Это неправда! — сказал он.— Спросите ваше начальство, если не верите мне, — сказал босс.— А они знают? — спросил Крафт.— Они наконец поняли. Вы были на пути домой, а там вас ожидала пуля в затылок.— Почему вы спасли меня?— Считайте это сентиментальностью, — сказал босс.Крафт обдумал ситуацию и укрылся за спасительной шизофренией.— Все это не имеет ко мне отношения, — сказал он и вновь обрел свой прежний лоск.— Почему?— Потому, что я художник. И это главное мое дело.— Непременно возьмите в тюрьму этюдник, — сказал босс и переключил внимание на Рези. — Вы, конечно, Рези Нот.— Да, — сказала она.— Доставило ли вам удовольствие ваше короткое пребывание в нашей стране?— Какого ответа вы от меня ожидаете?— Любого. Если у вас есть жалобы, я передам их в соответствующие инстанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49