В воздухе плавали тонкие нити паутины. Бабье лето коснулось подмосковной земли. Рощица заметно пожелтела, стала еще красивее. Пыль над дорогами не была уже густой и горькой, как неделю назад. На окрестных буграх золотились пустые сенокосы. А большой купол неба, подернутый редкими перистыми облаками, был все таким же ослепительно голубым и обманчиво мирным. Не верилось, что всего час назад его бороздили желтые двухмоторные «мессершмитты», сея смерть и разрушения.
Оперативный дежурный Ипатьев вторые сутки не спал. Щуря побаливающие, красные глаза, он держал телефонную трубку, ловко прижимая ее к щеке плечом и подбородком, и, повторяя вслух передаваемую из штаба фронта обстановку, делал на карте быстрые отметки синим карандашом.
– Да, да, понял, – говорил он, – танки прорвались южнее Мятлево. Головная колонна завернула на север и прошла еще десять километров. Это значит, по направлению к нашему аэродрому. А западнее Сычевки? Наша артиллерия и штурмовики задержали танки. Пехота стоит на старом рубеже. Отлично! Простите, одну минуточку. Послушаю другой телефон.
Положив карандаш на карту, Ипатьев схватил трубку соседнего телефона, на котором было написано «Воздух», прижал к другому уху.
– Внимание, воздух! – выкрикнул он, обращаясь ко всем находящимся в землянке.
Смолкли голоса. Петельников склонился над другой картой, готовясь нанести на нее пометки. Ипатьев передавал:
– Воздух. Со стороны Сычевки курсом на Вязьму сорок «Юнкерсов-88». От Юхнова курсом на Вязьму без прикрытия истребителей пятьдесят «юнкерсов». – Он отложил трубку, коротко прибавил от себя: – Все, товарищи командиры.
Третий телефон, на нем было написано «Командующий ВВС», буквально оглушил всех.
– Лейтенант Ипатьев слушает, товарищ генерал. Трубка обожгла ему ухо свирепым коротким окриком: «Командира!»
– Я вас слушаю, – включился в разговор Демидов. Он произнес эти слова спокойно, внятно, вовсе не подозревая, что на другом конце провода бушует гроза.
– Ты что спишь, Демидов! – яростно набросился на него Комаров. – Целый полк погрузил в летаргический сон и рад! Девяносто машин идут на город, а ты еще никого не поднял.
– Товарищ генерал, – потемнел от волнения подполковник, и на его оспинах появились крупные капли пота, – я по вашему приказанию подготовил все три эскадрильи действовать над линией фронта.
– Первое приказание отменяю! – загремел Комаров. – Выполнять последнее. Все самолеты на прикрытие города и района.
– Есть, – ответил Демидов и стал натягивать на голову плохо подогнанный шлем. – Румянцев, остаетесь за меня. Я поведу вторую эскадрилью.
…Тремя группами они поднялись в воздух. Демидов приказал двенадцати самолетам майора Жернакоза идти в направлении Сычевки и встретить колонну фашистских бомбардировщиков на дальних подступах к цели. Шестерка Султан-хана была брошена на группу «юнкерсов», идущую со стороны Юхнова. Сам же Демидов с девяткой «яков» поднялся на четыре с половиной тысячи метров и барражировал над городом.
Тягостно тянулись минуты ожидания перед встречей с врагом, когда тело цепенеет от напряжения, шее становится больно от бесконечных поворотов головы и кровь неспокойно стучит в ушах.
После перерыва в летной работе, вызванного ранением, Демидов был предельно осторожен. Острый нос его «Яковлева» то и дело поднимался и опускался, а крылья машины кренились то в одну, то в другую сторону. Спокойные зоркие глаза с острыми зрачками непрерывно обозревали небо. Опытный летчик, он редко взглядывал на доску приборов. Каждым твердым от напряжения мускулом, каждым нервом ощущал он машину. Ухо уловило бы малейшую неточную ноту в работе мотора.
Около десяти минут «Яковлевы» находились в полете. Внизу смутными контурами расплескивалась земля. С высоты она казалась огромной топографической картой, на которую крупными условными знаками нанесли города, села, ленты дорог, озера и лесные массивы. Эти десять минут показались Демидову невыносимо долгими, и он обрадовался, когда услышал в наушниках знакомый голос Султан-хана, находившегося километрах в двадцати пяти от него:
– Командир! Атакую «юнкерса»! Прошла минута, не больше, и радиостанция донесла отчаянные ругательства:
– Алешка, добивай его, дьявола, в хвост и гриву. Еще бэй! Дымит! Оч-чень порядок!
Но в тот же миг послышался полный тревоги голос Жернакова:
– Камаев, горишь, выпрыгивай. Камаев, выпрыгивай!
Демидов облизал пересохшие губы.
– Жернаков, что случилось? – запросил он требовательно.
Голос майора, уже уравновешенный и отчетливый, ответил:
– Сбили лейтенанта Камаева. Идем во вторую атаку.
И все смолкло. Демидов все так же напряженно осматривался. Он не 1вздрогнул и не заволновался, когда заметил наплывающие с юго-запада силуэты «юнкерсов», столько раз виденных им в воздухе. Три девятки шли одна за другой в кильватере, плотным парадным строем. Четвертая группа была растрепана. Демидов насчитал в ней только семь «юнкерсов». Последний самолет сильно отстал, и за ним по пятам неслась шестерка маленьких тупоголовых «ишачков» Султан-хана. Демидов моментально принял решение:
– Атакуем первую девятку!
Ведомые им «яки» вразброд стали переваливаться с крыла на крыло, подтверждая, что поняли приказ командира. Демидов точно рассчитал атаку. «Юнкерсы» шли не выше трех с половиной тысяч метров. У него был огромный запас высоты. И с этой высоты, сделав крутой вираж, «яки» все вместе, тремя группами обрушились вниз. Вплетаясь в тугой уверенный бас мотора, завыл ветер за светлым плексигласом кабины. Демидов взял в прицел флагманский самолет и коротко приказал ведомому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120