Пригнись, Литума, если повезет, она повернется к нам лицом.
Литума притулился за обломком скалы. Они сидели здесь полчаса, не меньше. Вот это облако пыли там, вдалеке, – это и есть донья Адриана, или лейтенант от похоти с ума сошел и грезит наяву? Так называемая «Крабья скала», где они сидели, – дозорная вышка, выстроенная самой природой, – торчала над каменистым пляжем, на который накатывала тихая морская вода: пакгаузы нефтяной компании задерживали буйство ветра. За спиной у них дугой протянулась бухта – два причала, трубы нефтеперегонки, металлические башни, сплетение конструкций. Дальше беспорядочно теснились домишки Талары. Как пронюхал лейтенант, что именно сюда в предвечерний час, когда солнце становится багровым, а жара немного спадает, приходит купаться донья Адриана? Да вот пронюхал, однако же: Литума в самом деле различал теперь в облаке пыли плавно покачивающееся телесное изобилие хозяйки.
– Это высшее отличие, Литума, я покуда никого еще им не удостаивал, – бормотал лейтенант, не отнимая глаз от бинокля. – Увидишь толстуху во всей красе. Увидишь все ее тайные прелести. Приготовься к этому зрелищу, Литума, а не то ослепнешь. Это мой тебе подарок ко дню рождения, это все равно что производство в чин. Бога тебе надо молить за такого начальника, как я. Повезло тебе, дураку.
Лейтенант болтал как попугай, но Литума слушал его вполуха, обращая на крабов больше внимания, чем на шутки и на появление доньи Адрианы. Скала оправдывала свое название: крабы тут водились сотнями, а может, тысячами. Литума, позабыв про все, смотрел, как появляются они, сливаясь по цвету с песком, из бесчисленных норок, а оказавшись снаружи, раздуваются, удлиняются, обретают свою невероятную форму и неторопливо пускаются в путь – то ли вперед, то ли назад, понять нельзя. «Точно как мы с Паломино Молеро», – подумал полицейский.
– Пригнись, пригнись пониже, – вполголоса приказал лейтенант. – Ага! Она начала раздеваться!
Тут Литума заметил, что скала сплошь изъедена крабами, прогрызшими в ней бесчисленные пересекающиеся галереи. А вдруг рухнет? Тогда ему и лейтенанту предстоит падение в эти темные, душные песчаные глубины, где копошатся, шевеля цепкими клешнями, полчища этих тварей. Их ждет верная и притом мучительная смерть. Литума пощупал под собой. Ничего, прочно.
– Да дайте же и мне взглянуть, – пробурчал он. – Позвали глядеть, а смотрите один.
– Мне положено, я – начальство, – ухмыльнулся лейтенант, но все же протянул ему бинокль. – Смотри, только недолго. Тебе еще рано: скажут, что я тебя развращаю.
Литума настроил бинокль по глазам и увидел внизу донью Адриану. Она безмятежно стягивала с себя платье. Может, она знает, что за ней подглядывают? Может, она нарочно дразнит лейтенанта? Да нет, движения ее были так ленивы, так небрежны, что было ясно – она считает себя недосягаемой для посторонних взглядов. Сложив платье, донья Адриана стала на цыпочки – положить его на выступ скалы, куда не долетали брызги. Как и говорил лейтенант, хозяйка носила короткую розовую нижнюю юбку, и взгляду Литумы предстали бедра, могучие, как лавровые комли, и открытые едва не до сосков груди.
– Кто бы подумал, что она так хорошо сохранилась, – удивился он.
– Довольно, оставь и мне, – сказал лейтенант и отобрал у него бинокль.
– Самое интересное начнется, когда она зайдет в воду. Юбочка намокнет и станет прозрачной, и зрелище это не для рядовых, Литума. Это только от лейтенанта и выше.
Литума засмеялся – из вежливости, а не потому, что счел шутку начальства удачной. Ему было как-то не по себе, он маялся, неизвестно почему. Может, это Паломино Молеро виноват? Может быть. С тех пор как он увидел его обезображенный труп, уже ни на минуту не мог позабыть это распятое, обожженное, проткнутое острым суком тело. Раньше он еще надеялся, что, когда они выяснят, кто и за что расправился с пареньком, он сумеет выбросить страшную картину из головы. Как бы не так: тайна более или менее проясняется, а Паломино день и ночь стоит перед глазами. «Испоганил ты мне жизнь, заморыш чертов», – подумал он. В эту же субботу, когда получит жалованье, отпросится у лейтенанта и смотается в Пиуру. Там разыщет «непобедимых», угостит их в заведеньице Чунги, а кончат вечер в «Зеленом доме», у «курочек». Такая встряска пойдет ему на пользу.
– Донья Адриана принадлежит к высшей женской расе, – прошептал лейтенант. – Представительницы ее трусиков не носят. Гляди, Литума, примечай, какими преимуществами обладают женщины, которые идут по жизни без штанов.
Он сунул ему бинокль, но Литума, как ни напрягал глаза, ничего особенного не увидел. Донья Адриана шумно плескалась в заводи, колотила руками по воде, брызги и пена летели во все стороны, и, хотя юбка ее в самом деле стала прозрачной, разглядеть мало что удалось.
– Мне бы ваши глаза, господин лейтенант, а еще бы лучше – вашу фантазию, – возвращая бинокль, сказал он. – Честно признаюсь, кроме пены, ничего стоящего внимания не обнаружил.
– Ну и черт с тобой, – лейтенант снова приник к окулярам. – А я вот вижу все. Сверху вниз и снизу вверх вся красота как на ладони. А-а, нет ли в нашей толстухе африканской крови – ишь как завились! Если желаешь знать, сколько их, – спроси меня, я тебе скажу. Донья Адриана ничего не смогла от меня утаить.
– Ну и долго еще?.. – раздался вдруг у них за спиной девичий голос.
Литума осел на землю, а потом так резко повернулся, что чуть не вывихнул себе шею. Он понял, что первая его мысль была ошибочна, но ему продолжало казаться, что это говорит не женщина, а краб.
– Ну и долго еще намерены вы похабничать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39