ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Но возмущало своеволие сына. Хоть бы для вида испросил разрешения. Нет, демонстративно укатил. Даже деньги на билет у кого-то занял. Паршивец эдакий.
И вот, соизволил первым письмом осчастливить…
– Что пишет блудный сын? – спросил у Маши, развернув газету. – Денег небось просит?
– Что он напишет? – Маша проворно гладила рубашку Волкова. Возле плеч утюгу мешали погончики, и она все хотела изловчиться, даже губу прикусила. – Загорает, купается, никаких проблем.
– Старики здоровы?
– Вроде еще держатся…
В летном училище Машин отец командовал эскадрильей, когда Волков был еще курсантом. Однажды комэска попал в госпиталь с тяжелым воспалением легких. Маша примчалась из Москвы, где училась в Бауманском, и здесь, в госпитале, у койки больного отца, Волков впервые увидел ее. Он любил своего командира глубоко, по-сыновьи, потому что сам вырос без отца. Любовь к командиру, можно сказать, автоматически перешла и на его дочь. Тем более что Маша при первой встрече поразила его своим жизнелюбием, чувством неиссякаемого юмора. С ней ему было легко с первых минут знакомства.
Когда они вдвоем зачастили в госпиталь, отец Маши стал на глазах поправляться.
– Уж очень мне по душе, что вы подружились, – сказал он откровенно. – А если поженитесь, буду считать себя совсем счастливым.
– А мы как раз хотели просить твоего согласия, папа, – засмеялась Маша. – Будем считать, что благословение получено.
Училище Волков заканчивал уже зятем комэска. По этому поводу он слышал в свой адрес немало дружеских шуток: «Хочешь добиться чинов и званий, надо жениться, как Волков Ваня». Шутки были беззлобные – комэска все любили, он был строгим, но справедливым человеком. Волков до сих пор хранил к нему уважение и почитание, как хранят подчиненные к командиру, хотя давно перерос его в чинах и званиях.
– Не посмотрю, что времени в обрез, – сказал Волков. – Слетаю и всыплю ему…
– Слетай, Ваня, слетай. И меня с собой возьми. Стариков навестим. Чай, с Севера и вовсе не выберемся. Как с отпуском-то в этом году?
– Одному богу известно. Где-нибудь в декабре, как всегда… Слетала бы сама на пару недель к родителям.
– Хочется, но не могу я тебя сейчас оставить.
– Что со мной станется?
– Одному всегда плохо. А тут такое сложное время.
– Сложное. – Волкову нравилось, что Маша его понимает и без всяких просьб упреждает желания, но сразу соглашаться с ее выводами – значило бы безоговорочно признать их безгрешность. – Всем бы все усложнять.
– Ты чем-то крепко расстроен?
– С чего ты взяла? – Ему и хотелось поделиться с женой, и что-то сдерживало.
– Кричал во сне, – сказала Маша.
– Наводнение снилось, – буркнул он. – Аэродром заливало.
– Конченый ты человек, Ваня. Даже сны служебные видишь. – Она подошла с выглаженной рубашкой и неожиданно села ему на колени, обняла, внимательно глянула в глаза.
– Начинает казаться, что у меня характер портится, – признался он, – ловлю себя на нетерпимости, раздражаюсь по пустякам.
– За Гешку не переживай, – снова сказала она.
– Как я могу не переживать? – Раздражение подскочило мгновенно, как ртутный столбик на огоньке спички. – Влипнет в историю какую-нибудь, в милицию попадет. Ума-то на копейку!
– Все грехи возьму на себя. Где еще жмет? Подмышками?
– Со всех сторон хватает, – начал он успокаиваться. Рассказал про Ефимова, про стычку с Новиковым, про звонок из милиции – Большов оскорбил работника ГАИ, возмутился поведением Горелова: убежал от жены ночевать в профилакторий… И только о Чиже не сказал ни слова.
– От таких «пустяков», Ваня, можно свихнуться.
– Начинаешь построже, не нравится… «Не хочешь, – говорит Новиков, – как следует вникнуть, сплеча рубишь». А я ему говорю: «Ты – комиссар, ты и вникай. А мне некогда».
– Правильно, командир, – Маша попыталась разгладить морщинки у его глаз. – Легко быть добрым, гуманным и человечным, если за последствия отвечает кто-то другой. На твоих плечах – полк. Боеготовность. Государственная ответственность. Начнешь с каждым возиться – полк развалится. Спрос с командира… У всех есть нервы, у всех самолюбие, а у командира ничего нет. Он железный. У него ничего не болит. Нет, Ваня, не глаголы жгут сердца людей, а инфаркты. Плюнь на всех.
– Перебор, Маша, – сказал он и, придержав жену, встал. Он сразу уловил в ее голосе насмешку, но перебивать не хотел. Когда Маша злилась, она иронизировала. Отчего злилась, не знал, потому и дослушал до конца. Но и дослушав, не понял.
– Знаешь, что мне кажется, – сказала она в том же тоне, – нехорошо, когда в полку два командира. Тебе синяки да шишки, а ему любовь подчиненных. Несправедливо это. Заслоняет он тебя, в тени держит. А за полк отвечаешь ты.
– Не надо, Маша. – Теперь Волков начинал понимать, откуда ветер дует. – Его всегда любили. И было за что.
– Вот именно – было. А теперь ты и сам с усам.
– Будь командир хоть семи пядей во лбу, всех не осчастливит.
– Да и зачем, – не сдавалась Маша. – Командир должен быть выше всякой этой лирики. Он должен знать одно: чем сложнее обстановка, тем жестче должна быть… что? Требовательность! – Она протянула выглаженную рубаху. – Надевай. Машина пришла.
Волков чувствовал – успокоения от разговора с женой не получил. Скорее наоборот – нервы натянулись еще больше. Маша выключила утюг и стала помогать застегивать пуговицы.
– Просто разрубать узлы чужие, – сказал он с обидой.
– Это верно, – подхватила Маша. – Своя боль всегда сильнее. – И уже без иронии закончила: – Ничто на свете не сделает нас счастливыми, Ваня, если мы не научимся чужую боль чувствовать.
«А кто мою боль чувствует?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
И вот, соизволил первым письмом осчастливить…
– Что пишет блудный сын? – спросил у Маши, развернув газету. – Денег небось просит?
– Что он напишет? – Маша проворно гладила рубашку Волкова. Возле плеч утюгу мешали погончики, и она все хотела изловчиться, даже губу прикусила. – Загорает, купается, никаких проблем.
– Старики здоровы?
– Вроде еще держатся…
В летном училище Машин отец командовал эскадрильей, когда Волков был еще курсантом. Однажды комэска попал в госпиталь с тяжелым воспалением легких. Маша примчалась из Москвы, где училась в Бауманском, и здесь, в госпитале, у койки больного отца, Волков впервые увидел ее. Он любил своего командира глубоко, по-сыновьи, потому что сам вырос без отца. Любовь к командиру, можно сказать, автоматически перешла и на его дочь. Тем более что Маша при первой встрече поразила его своим жизнелюбием, чувством неиссякаемого юмора. С ней ему было легко с первых минут знакомства.
Когда они вдвоем зачастили в госпиталь, отец Маши стал на глазах поправляться.
– Уж очень мне по душе, что вы подружились, – сказал он откровенно. – А если поженитесь, буду считать себя совсем счастливым.
– А мы как раз хотели просить твоего согласия, папа, – засмеялась Маша. – Будем считать, что благословение получено.
Училище Волков заканчивал уже зятем комэска. По этому поводу он слышал в свой адрес немало дружеских шуток: «Хочешь добиться чинов и званий, надо жениться, как Волков Ваня». Шутки были беззлобные – комэска все любили, он был строгим, но справедливым человеком. Волков до сих пор хранил к нему уважение и почитание, как хранят подчиненные к командиру, хотя давно перерос его в чинах и званиях.
– Не посмотрю, что времени в обрез, – сказал Волков. – Слетаю и всыплю ему…
– Слетай, Ваня, слетай. И меня с собой возьми. Стариков навестим. Чай, с Севера и вовсе не выберемся. Как с отпуском-то в этом году?
– Одному богу известно. Где-нибудь в декабре, как всегда… Слетала бы сама на пару недель к родителям.
– Хочется, но не могу я тебя сейчас оставить.
– Что со мной станется?
– Одному всегда плохо. А тут такое сложное время.
– Сложное. – Волкову нравилось, что Маша его понимает и без всяких просьб упреждает желания, но сразу соглашаться с ее выводами – значило бы безоговорочно признать их безгрешность. – Всем бы все усложнять.
– Ты чем-то крепко расстроен?
– С чего ты взяла? – Ему и хотелось поделиться с женой, и что-то сдерживало.
– Кричал во сне, – сказала Маша.
– Наводнение снилось, – буркнул он. – Аэродром заливало.
– Конченый ты человек, Ваня. Даже сны служебные видишь. – Она подошла с выглаженной рубашкой и неожиданно села ему на колени, обняла, внимательно глянула в глаза.
– Начинает казаться, что у меня характер портится, – признался он, – ловлю себя на нетерпимости, раздражаюсь по пустякам.
– За Гешку не переживай, – снова сказала она.
– Как я могу не переживать? – Раздражение подскочило мгновенно, как ртутный столбик на огоньке спички. – Влипнет в историю какую-нибудь, в милицию попадет. Ума-то на копейку!
– Все грехи возьму на себя. Где еще жмет? Подмышками?
– Со всех сторон хватает, – начал он успокаиваться. Рассказал про Ефимова, про стычку с Новиковым, про звонок из милиции – Большов оскорбил работника ГАИ, возмутился поведением Горелова: убежал от жены ночевать в профилакторий… И только о Чиже не сказал ни слова.
– От таких «пустяков», Ваня, можно свихнуться.
– Начинаешь построже, не нравится… «Не хочешь, – говорит Новиков, – как следует вникнуть, сплеча рубишь». А я ему говорю: «Ты – комиссар, ты и вникай. А мне некогда».
– Правильно, командир, – Маша попыталась разгладить морщинки у его глаз. – Легко быть добрым, гуманным и человечным, если за последствия отвечает кто-то другой. На твоих плечах – полк. Боеготовность. Государственная ответственность. Начнешь с каждым возиться – полк развалится. Спрос с командира… У всех есть нервы, у всех самолюбие, а у командира ничего нет. Он железный. У него ничего не болит. Нет, Ваня, не глаголы жгут сердца людей, а инфаркты. Плюнь на всех.
– Перебор, Маша, – сказал он и, придержав жену, встал. Он сразу уловил в ее голосе насмешку, но перебивать не хотел. Когда Маша злилась, она иронизировала. Отчего злилась, не знал, потому и дослушал до конца. Но и дослушав, не понял.
– Знаешь, что мне кажется, – сказала она в том же тоне, – нехорошо, когда в полку два командира. Тебе синяки да шишки, а ему любовь подчиненных. Несправедливо это. Заслоняет он тебя, в тени держит. А за полк отвечаешь ты.
– Не надо, Маша. – Теперь Волков начинал понимать, откуда ветер дует. – Его всегда любили. И было за что.
– Вот именно – было. А теперь ты и сам с усам.
– Будь командир хоть семи пядей во лбу, всех не осчастливит.
– Да и зачем, – не сдавалась Маша. – Командир должен быть выше всякой этой лирики. Он должен знать одно: чем сложнее обстановка, тем жестче должна быть… что? Требовательность! – Она протянула выглаженную рубаху. – Надевай. Машина пришла.
Волков чувствовал – успокоения от разговора с женой не получил. Скорее наоборот – нервы натянулись еще больше. Маша выключила утюг и стала помогать застегивать пуговицы.
– Просто разрубать узлы чужие, – сказал он с обидой.
– Это верно, – подхватила Маша. – Своя боль всегда сильнее. – И уже без иронии закончила: – Ничто на свете не сделает нас счастливыми, Ваня, если мы не научимся чужую боль чувствовать.
«А кто мою боль чувствует?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241