Они резко выделяются изо всех не только те
м, что многие из них в ватниках и бывших модных десять-пятнадцать лет наза
д пальто, но и особым выражением лица. Хотя большинство из них друг с друго
м не знакомы, но у всех одно выражение лица. «Ага, Ц написано на лицах. Ц В
от вы идете, а мы едем на кукурузу. Вот затроньте из нас кого-нибудь одного,
мы такого вам покажем!»
В зале легкий гул, у буфета очередь. Многие хорошо одетые с несчастным выр
ажением лица пьют шампанское и закусывают импортными персиками из боль
ших ярких банок. Стоит лишь глянуть на них, как сразу становится ясно, что
их рейс отложен, и отложен не на какие-то час-два, а на целых пять-шесть час
ов, может быть, до самого утра.
Холин регистрирует билет и, стараясь не глядеть на табло, где сообщается,
на какой рейс идет посадка, а какой рейс откладывается, направляется к ки
оску рассматривать сувениры. Сувениры одинаковые по всей стране: Останк
инская башня, пластмассовые человечки.
Вдруг раздается шелест, как будто прилетела металлическая стрекоза. Хол
ин знает, что это за шелест. С забившимся сердцем он поднимает чемодан и по
дходит к табло. Спокойное до этого табло волнуется. Оно машет лепестками,
стрекочет и, наконец, показывает:
«Рейс такой-то… туда-то задерживается по метеоусловиям»
На час.
На три.
До утра.
Это похоже на азартную игру. И толпа, которая стоит перед волнующимся таб
ло, похожа на толпу игроков.
Удары судьбы игроки принимают мужественно. Для формы они, конечно, что-то
бормочут, какие-то угрозы в адрес «Аэрофлота», но потом расходятся. Если н
а час, три Ц в буфет; если до утра Ц в ресторан.
«До утра» Ц самое серьезное. До утра Ц это полнейшая неопределенность.
«На час» еще имеют в запасе «на два», «на три», наконец, «до утра». «Доутрис
ты» же рискуют завтра начать все сначала.
Но зато с ними случаются разные приключения. Может, конечно, и не случится
, но чаще все-таки случаются. Холину, например, один раз ночью, где-то между
тремя и четырьмя часами ночи, объяснилась в любви женщина. Замужняя женщ
ина. Мать троих детей. Причем муж несколько раз приходил ее успокаивать, а
она плакала и объяснялась Николаю Егоровичу в любви. И дети тоже успокаи
вали и не знали, что такое приключилось с их матерью. А потом, когда объяви
ли посадку на самолет этого семейства, она наотрез отказалась лететь, му
ж упрашивал, умолял, пытался, хоть был маленьким и тщедушным, даже тащить е
е насильно, а она упиралась; потом, конечно, улетела.
Она говорила Холину:
Ц До встречи с вами я была счастлива. Я думала, что я счастлива. Я стирала,
мыла, готовила и думала, что так и должно быть. У меня было трое детей, непью
щий муж, и я думала Ц в этом счастье. Зачем вы мне встретились? Вы обрекли м
еня на вечную муку.
Она так и сказала: «На вечную муку». Конечно, она не будет вечно мучиться. О
на так сказала, потому что была пьяна, иначе она бы это не сказала, но все-та
ки она это сказала.
Еще она сказала:
Ц Давайте проведем с вами вместе отпуск. В Ялте. Я приеду в июне в Ялту. Или
в августе. Или в сентябре. Как вам будет удобно. Вы мне напишите. А если не н
апишете, я все равно буду ждать вас в Ялте у главного почтамта с восьми до
девяти часов вечера. Каждый вечер. Каждый год.
Он сказал, что обязательно приедет в июне в Ялту и каждый вечер будет прих
одить к главному почтамту между восемью и девятью часами вечера. Он даже
дал клятву. Он дал клятву совершенно честно и искренне верил, что сдержит
ее.
Конечно, Холин не поехал в июне в Ялту. И она тоже наверняка не поехала в ию
не в Ялту. Но он дал еще одну клятву, что не забудет этой встречи. И эту клятв
у сдержал. Конечно, не потому, что все время вдалбливал себе в голову: помн
и, помни, а потому, что такие встречи не забываются. Из-за таких встреч он и
любил зимние полеты…
А произошло все так. Рейс отложили до утра, и Холин сидел в ресторане. Она п
ривела своих детей поить чаем перед полетом. Ее самолет улетал в шесть ут
ра, а рейс предстоял длительный Ц до Свердловска; она жила в Свердловске.

Как-то выяснилось, что у старшей дочери сегодня день рождения, и Холин пре
дложил выпить за день рождения. Она долго отказывалась, но он пригрозил е
й, что у ее дочери не будет здоровья, и она выпила. Потом выпила еще несколь
ко раз. От выпитого она раскраснелась, и Николай Егорович сделал ей компл
имент. И тогда она заплакала и стала рассказывать ему свою жизнь. Она сказ
ала, что пьяна первый раз в жизни и не знала, что это так прекрасно. Еще она н
е знала, что прекрасно слушать комплименты. А ей скоро сорок, и еще ничего
не было и, наверно, уже не будет. Только работа, муж, стирка, дети, опять рабо
та, муж, стирка, дети, и так без конца и края. И она еще нигде не была, ничего не
испытала и, наверно, уже нигде не будет и ничего не испытает.
Спустя два или три года он получил открытку под Новый год без подписи и об
ратного адреса. «Я так несчастна…» Ц было написано в открытке.
Он хранил открытку несколько дней, а потом порвал.
Конечно, бывали менее приятные приключения. Когда, например, летишь в оди
н город, а прилетаешь в другой. Однажды в Домодедово он познакомился с оче
нь симпатичным человеком, артистом миманса. Артист миманса возвращался
из Италии; сам он был начинен впечатлениями, а его чемодан итальянскими в
инами. Они проговорили до утра. Утром очень тепло попрощались, дали слово
не терять друг друга из виду, потом Холин залез в свой самолет и заснул. Пр
оснулся во время посадки. Выходит и не узнает свой аэропорт. Не такой како
й-то аэропорт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12