Даром в атаку идти Устав не позволял,
только после впрыска. И вот когда в чаны самый важный порошок
пришло время сыпать, дал он маху - от прозелени в бельмах
спутал цвет и вместо бабаед-травы ханамуж-корня бросил. Но лишь
спустя годы ошибочка вскрылась...
А лябди, тревожной хмурью полные, ходили понуром, без радости,
на донор-жуанов если и смотрели, то как на чурбаки - в том
больше сучок, а в том просто мля... Пропадала с каждым часом в
бабах жизненная сила, непонятно отчего, но на впрыск явились без
утайки, в аккурат все, согласно повесткам. Уклонизма на Лябде
еще не знали. Выстроились и в змею-очередь привычно записались.
По одной - в палатку, а там повитух с впрыскарем резиновым,
мерзким, срамным... А кобеля-коновалы вдоль шеренги, и
тросточкой в чресла:
- Тебе, гражданка, солдатика презентую, и тебе...
А лябдям хоть в петлю от беззащиты. Все архаровцев честили за
дезертирство неисправимое.
Инструкция гласила: три ночи впрыск в бабе перебродит, а уж
тогда все чо хошь. А бабу-уклонистку, что девку родит -
силком на пол, иль на треть жизни в кишлаг, на перероды.
Завидовали лябди тем, у кого доченьки еще от мужей прижиты
оказались, боле женского приплоду не намечалось.
В те три дня повитух Дрызг зачастил к Зеле в особинку. Шары
нальет и нашептывает:
- Я те в метрополию к себе заберу. О соломе и навозе
забудешь. Одену в златохимию, залебедю как царь-дочку...
- Дочка? А царевой бабе типун резиновый не совали?
- Цыть, дура!!! - аж присел повитух. - Ляпун уйми. У
нас в метрополии с этим строго. За балабол и в кишлаг...
Хоть и обрыд Зеле муж сей, но в интересе своем первухи все
подливала, подливала...
- Я за тебя, стерильненький мой, пошла б, - вздохнула
лукавая, - да в супружном сцепе я. Мужик мой воюет в царевом
войске, тылов лишать его не могу. Скиснет, аспида пропустит, а
это, витаминоз ты мой, государю огорченье. Вот я и думаю
блюстися так: по-державному...
Дрызг поедом глазенапал, зубами хрустел, да не выдержал:
- Жарынь тя в кичку! Вольная ты! Ходи со мной, покажу
чего...
И попер шатуном прямехонько к секретному сейфу. Потайной фонарь
зажег, ключиком ковыркнул и похоронки на всех лябдевых мужиков
представил.
- Был сцеп, да вышел весь, ик...
И упырем в красном свете оскалился.
Оборвалось сердечко у Зели. И от жалкости по себе и всем бабам
лябдянским покатилась слеза горюча.
- Ты чего?
- От радостев... - выдохнула и пошла сама не своя.
Главповитух было за ней, да споткнулся и захрапел подле сейфа.
Проснулся, когда рев изводный в городище поднялся. Глянул на
раззявленный ящик и с досады об него башкой. За такое ее не
сносить.
За ночь Зеля все избы обошла - а поутру бабы всем миром
ревмя ревели. Донор-жуаны с перепугу чкурнули в бронелет. Даже
гардероб забыли.
Дрызг по лагерю с зуботычиной - налево, направо.
- Чего в диффикацию впали? Скулит, шелупонь. А вы дело
знайте: чехлы долой и поизбенно! Чтоб дым пошел!
Кобелей из бронелета вынули, построили и на городище -
типуном. А навстречу чугуны, гремят своим литым косолапьем, а в
клещах вилы. Ну как мужики, токмо лектрические.
- Фугари на прямую наводку! - суетил всех Дрызг. -
На переплавку их, челядей недовинченных!
А чугуны у лябдей - последняя отрада по хозяйству. И чем бы
все кончилось, неведомо, но грянул гром с небес.
Огневищем пырхая, спускался "Шиш".
- Хряпс? Хряпс!!! - лопнуло в супротивных войсках.
Государева дезертира знали все. У Дрызга его вид был приколот
для опознания - с глядла и в ухо. А уж "Шиш" был
самым выдающимся бронелетом армады, пока не слямзили. Промеж
алых горохов уж пыркошвары навострились - фугари им в долю
не падали...
Понял Дрызг: дело - труба. И затрубил отход.
Лябди на луг высыпали - в хороводы с радости.
- Мля воротился! - громче всех пела Зеля.
Заприметил ее главповитух и через брехлай громово осватал:
- Эй, холера, пойдешь за меня в жены?
И видит же, наркозный, не до замужев ей!
- Гельдыпа тебе лысого! - отбрила Зеля и расхохоталась
вприпляс - от дерзости, от Хряпсовой близины.
- Так алкай же, палиндром! - отвел брехлай и пальнул в
голубу из плазмоля. И в люк нырнул, убивец.
Свора царева шмыгнула в облака, наискосок...
Вышли из "Шиша" архаровцы. Тырло и Фиську зацеловали, а
перед Хряпсом дорожку к Зеле слезами выстелили.
И лежала она неживая, улыбая, ручки белы в росе -
навраскидку...
Пал на колени Хряпс, в губки индивеющие поцеловал.
- Карать буду, мля! - рыкнул. Слезу утер - и в
бронелет. Наперсники за ним.
Воротились через ночь. Зелю схоронили на трагичной памяти
полянке. Деревце посадили, чтоб не скучала. Хряпс холмику
поклонился напослед и канул в избу топить тьму-печаль. На
расспросы Фиська невесело отмахивал:
- Одного пыркошваром не добили. Утек, мля...
Наутро, тишком-нишком, никого так и не проведав, снялись
архаровцы в смутном направлении.
Лябди грешным делом порешили, что насовсем.
Сляп 4
А век - валил пень через колоду, - и навалял: дела в
царстве катили кубарем.
Победно завершилась война с аспидом. В одночасье стали их
запросто и фугари, и пыркошвары дырявить, да так успешно, что за
недельку царевы войска одержали викторию и воротились домой.
Генералы скребнули затылки и триумф приписали к отчетам гения
мысли своей. Хоть и чуяли: дело темное - сколько лет в
конфузиях как в шелках хаживали. Ломать голову, однако ж, не
стали.
И тут карачун прибрал Гельдыпа I.
Для многих небо с овчинку показалось, и они, вторя, околели
- пред страхом неизвестности. Ведь потомства Гельдып не
оставил, ежели не в счет байстрючок от фрейлины, что после
впрыска отворотного имела высочайшую честь под канделябром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10