Движения не было - вагон стоял, но исходил ознобом - будто
забытый в снегах часовой...
Рытин согнал росу со стекла. Холодная темень бугрилась силуэтами
деревьев, смутным перепадом неба и земли, горизонт дрожал все тем же песком
огней... Выделялся лишь пунктир от окон, и в одном таком засвеченном
прямоугольнике Сергей разглядел рельсы. Собираясь отойти, замер от
странного несоответствия - рельсы проходили не параллельно, а под углом
почти вы сорок пять градусов. "Ветка... - сонно отметил он, - Ветка от
основного пути... Так круто?" Рытин зевнул и вышел в коридор. Одинаковые
двери, лишь посередине одна, приоткрытая и - вибрация, чуть не в унисон с
сердцем. "Холодно..." - поежился он и сутулясь, побрел к своей ячейке.
Желая немедленно выспаться, ухнул на лежак и страстно, до цветных
миражей зажмурил веки.
Радужные шары испуганно шарахнулись в стороны - глаза были закрыты, и
тем не менее он продолжал жадно разглядывать неправильные рельсы. И тут
Рытин до конца осмыслил...
Это рельсы...
Они не отщеплялись от основной колеи...
Они выбегали из-под вагона - предыдущего, словом... Эти рельсы были
родной колеей состава, теперь почему-то отторгнутые, стремящиеся почти
поперек...
ПОЕЗД ВИСЕЛ НАД НИМИ!!!
Рытин очутился на карачках, боднул окно, прошептал: "Быть не может..."
Привыкшие к темноте глаза различили по очертаниям рельефа, насыпи - состав
замер в падении, окаменел в прыжке...
- У-----... - замогильно донеслось снизу...
Дальше с Рытиным случилось короткое помешательство. Он вдруг обнаружил
себя стоящим в тамбуре - в плаще поверх майки. Правая рука настырно дергала
боковую дверь, а левая сжимала тяжелую авоську, хотя садился он с
"дипломатом"...
Потом он попробовал вторую дверь, потом... Третья неожиданно сразу
открылась и его обдало стужей переходника. Рытин плюнул в него как в
предателя, а потом туда же швырнул авоську...
В
голове царил страшный раскол - разумная половина отказывалась
понимать и гнала в постель, вторая - родная, как желудок,
пищеварение и сама жизнь - уверенно двигала мышцами - ради
спасения, пока не поздно... Потом рванул к проводнице и, минуя
середину, споткнулся. Он вспомнил о Жанне... Застегнув под
горло плащ, отогнал дверь и увидел...
Потапчук не спал.
Он был мертв. Руки - увядшие, с чахлой тканью мускулов были вдавлены в
простыню, сам Потапчук лежал выгнутым - словно его сняли с гимнастических
брусьев - замершего в предсмертном висе. Шею пронзили синие молнии, на
покривевшей глотке, будто на кол одетый, дыбился подбородок - мучительным
уступом на запрокинутой голове...
Жанна тихонько посапывала, приоткрыв пухлые детские губы. Рытин
потянулся - разбудить, как вдруг...
Он увидел глаза Потапчука. Их словно подменили - не было в них
слабоумной циркуляции зрачков - они жестко смотрели на Рытина. И чем глубже
Рытин провалился в них, тем больше - как бы слой за слоем - становилось
понятным происходящее: и замерший над рельсами состав, и мандраж вагона, и
расплескавшееся в гранитном напряжении тело Потапчука...
Глаза инвалида жили - они бились в едва заметном спазме и от них, как
от пляшущих поплавков, исходила мелкая, все охватная дрожь. Рытин гнулся
все ниже и ниже, влекомый неодолимой мощью, быть может, родственной той
силе - погнавшей его с земли к горящему самолету.
Рытин уже видел звенящую жилку на виске и его вдруг поразила мысль -
оборвись эта ниточка и поезд покатится под откос... Левая кисть Потапчука
выстрелила из-под простыни и жадно стиснула его запястье. Рытин не закричал
- едва родившись, крик самозахлебнулся, переполнив его своим взрывом до
вздыбленности волос - он лишь захрипел - сердце забило легкие мокрым
тромбом...
Он оцепенел... А правая рука Потапчука уже разгибала его серые пальцы
и Рытин под напором молящей ярости глаз поддался и увидел на своей ладони
брелок - ехидный, покрытый мокрой пленкой. Рытина словно током пробрало -
он растворился в вибрации, просел под тяжестью, словно поезд стал его
костюмом - тяжко свинцовым и устоять теперь под этим гнетом стало для него
вопросом жизни и смерти.
А Потапчук отходил - глаза наполнялись мутью, руки вздрагивали как
подраненные птицы... И словно решившись на еще до конца не осознанное - но
самое главное в этой судорожной схватке - Рытин крепко обнял костяную
фигурку и выдернул кулак из слабеющих пальцев...
5.
... И услышал собственный голос:
- Конечно оставлю... Не сейчас... Утром... Извините, пойду...
Но не сделав и двух шагов, замер.
"Нужно вернуть дьяволенка. Я вор и... Что же это... - тоскливо
осеклось в груди. - Что же это со мной происходит?"
Плащ исчез. Появился костюм, полотенце, а в затылок смотрела Жанна -
точно так она смотрела за несколько часов до рокового пробуждения. И слова
он сейчас произнес те же...
"Быть не может..." - похолодел Рытин и боязно обернувшись, шагнул в
купе. Увидел все те же бессмысленные глаза, блуждающие пальце, а в своей
ладони - заранее приготовленный талисман, и протянул он его чтобы вернуть
похищенную в свое время вещь...
"Стоп, - сдержался Рытин. - Сейчас ты отдашь чертенка, а после, ночью,
встанешь и примешь его обратно. Чтобы снова вернуть?" Получалась какая-то
карусель. Нащупал часы. До момента, когда он проснется и пойдет покурить,
остается три часа с мелочью. Или этого не случится? Привиделась ли ему
картина - сейчас, в конце разговора - в одно короткое мгновение покрыв
слякотью его белье?
По коридору он брел целую вечность. Остановился - над головой
часто-часто моргала лампочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10