В нее вцепились когти крупного зверя, и девочку надо было спасать. Состояние Рыжика позволяло выйти на прямой контакт с инъектором энергетической атаки. Ее подцепили на чувственном блоке массивного спуска, который ассоциировался в ее сознании с транслятором толстяка-майора.
Мутант занимал весь пол обширной камеры. Он чмокал и испускал болотное зловонье. Вкрапления искусственных модулей создавали певдоструктуру человеческой психики, но чудовище нельзя было назвать даже растением. Почувствовав мое присутствие, он начал сворачиваться в лиловый шар, защищая в своих недрах активные центры. Создатели не учли возможности спазма мышечного остова. Я вызвала его почти случайно, нарушив энергообмен двух основных сочленений. В истории культуры отмечена змея, пожиравшая свой хвост. Мой моллюск, похоже, раздавил себя. Далекая аналогия, но что-то общее имелось.
Рыженькой сразу стало легче. Ее щечки порозовели, и даже цвет волос потерял нездоровую былую матовость. Диана занялась ее восстановлением, а мы с Катенькой начали отработку операции. Она настаивала на технике предварительного предложения, когда субъекту воздействия дается возможность мнимого выбора, но все представляемые варианты ведут к одной и той же общей линии. Мне больше нравилось расщепление, но в любом случае был важен результат, а не способ его достижения. Мы провели часа два, нарабатывая унисон, и к моменту прихода поварихи связка у нас была непоколебимой.
Дверь отворилась. Бабулька впихнула столик с новым ушатом вечерних помоев. Она нагнулась, чтобы забрать нетронутый обед, но Катенька перехватила ее движение, по горло окунув седую голову карги в кастрюлю с остывшей баландой. Старуха дернулась, освободилась, но Катя остановила ее твердой командой. Мне достался охранник. Увидев бабушку под соусом, он вошел в транс изумления, но я обещала Кате технику предложений… Да и скучно тут было.
– Ты слышал обо мне?
– Конечно, слышал! – ответила за него Катенька.
Ее голос был полон ярости и недовольства.
– Может быть, он не все понял? – с укором крикнула я и схватила ошалевшего парня за рукав.
Отключив на мгновение его третий энергетический центр, мы пронзили охранника волной детского ужаса из нижней чакры.
– Он знает о тебе все, что нужно, – моментально подхватила Катя.
Она трясла его за второй рукав.
– Ну скажи, скажи!
Диана и Рыжик смотрели на нас, раскрыв рты. Старушка стояла, как ее поставили, тупо отплевываясь от струек супа, сползавших с волос.
– Ты должен отвечать мне, а не ей, – строго упрекала я. – Надеюсь, ты можешь отличать слова, которые говорю я, от тех слов, с которыми к тебе обращается кто-то другой?
– Плохой мальчишка! – закричала Катя.-Я знаю, как ты обкакался в детском садике. Вас вели на прогулку в парк. Ты уже был большим мальчиком. Тебе было очень обидно и стыдно. Но потом пришла твоя мама…
– Слушай только то, что говорю тебе я! Тебе нравится мой голос. Тебе нравятся мои приказы…
– Ее лицо было близко– близко. И все стало хорошо. Ты любил ее. Она любила тебя. И ты теперь будешь любить так женщину, стоящую перед тобой. Ты будешь помогать ей, как тебе помогала твоя мама.
Процедура была утомительной, но по внешнему эффекту ее ни с чем не сравнить. Мы вели его к одному и тому же, создавая несколько взаимозаменяемых программ. Я брала за основу его почитание авторитета, обостренное внимание к приказам, сильному голосу и непреклонности. Катя использовала регрессию во времени, отождествляя нас с милой мамой. Мы завершили обработку, сгладив разность двух полярных состояний. Оставалось ввести блоки защиты от постороннего опроса и частичную амнезию…
– И тебе нужно запомнить, – мягко сказала я, – что лучше всего забыть и не вспоминать то, что должно остаться в твоей памяти на особом уровне.
Охранник находился в глубоком трансе. Он неподвижно стоял у двери, нацелив взгляд в верхний угол комнаты. Мы взялись за обработку старушки. Катя сложила руку в кулачок и поднесла ее к глазам бабули.
– Смотри, что они делают, – тихо прошептала она.-Смотри, какие там интересные вещи! Сейчас я приоткрою щелочку. И теперь там появилась дверь… в которую ты медленно входишь и переступаешь через порог времени.
Ты снова красивая и молодая, и это твой ребенок… Твое дитя… Это я – твое дитя. Прижми меня к сердцу, мама…
– Когда я произнесу слово «прочь», ты вернешься в настоящее время и забудешь об этой встрече со своим ребенком, – подхватила я. – Воспоминание о ней придет к тебе ночью во сне. Ты вспомнишь свою светлую радость, и тебя придавит горе при мысли о том, что твоя девочка томится здесь. И тогда к тебе придет сила, и твоя нерушимая воля подскажет, что нужно сделать для ее освобождения…
У Рыженькой началась истерика. Диана утешала ее и шептала ей что-то на ухо. Девочка никогда не присутствовала при крутых подстройках. Ее реакция лишь подтверждала правило. Резонансы трансовых состояний оказывали своеобразное воздействие на свидетелей, и без должной подготовки у людей часто начинались нервные срывы. Тем не менее, мы с Катей были дилетантами. Видела бы она работу профессионалов!
Я закричала:
– Прочь отсюда! Прочь!
Охранник подпрыгнул в воздух и неожиданно ловко ударил ногой по плечу Кати. Я бросила в него табуретку. Он легко увернулся, схватил старуху в охапку и выбежал за дверь. В коридоре послышались крики и топот. В камеру ворвалось двое крепышей. Я остановила их взглядом. Губы автоматически напряглись, кончик языка коснулся гортани…
– Ложись, – закричала Диана.
Крепыши плюхнулись на пол и в перекате отлетели к двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23