– Под детьми он, как видно, подразумевал Муумину, приняв ее за юношу.
А Муумина между тем не могла глазам своим поверить, как вдруг изменился Саид Хелли-Пенжи. Лицо его сделалось саванно-белым. Он медленно сошел с коня и, не поднимая глаз, дрожащим голосом взмолился:
– Выслушайте меня, достойные сыны почтенного отца!..
– Хватит с нас. По горло сыты твоими лживыми речами, подлец! – вскричал один из братьев.
– Но перед смертью ведь каждому дается право сказать свое последнее слово?
– Говори, только покороче!
– Во-первых, сейчас вы застигли меня на том, что я выполняю задание Хасана из Амузги… – начал Саид Хелли-Пенжи. – Это связано с тайной, ключ к которой он тщетно ищет. Я выкрал у коварного Исмаила шкатулку. Мне думается, в ней-то и скрыта разгадка тайны. Не случайно же Хасан из Амузги так просил меня добыть ее. Во-вторых, в руки к тому же Исмаилу каким-то образом попала девушка из Куймура по имени Муумина… – Он поднял голову и с мольбой посмотрел на Муумину, словно бы просил не предавать его. Братья тоже глянули на нее, только теперь поняв, что перед ними вовсе и не юноша. – Исмаил и Ибрахим-бей этой же ночью истерзали бы несчастную, но я спас ее… – продолжал Саид. – Между прочим, она невеста Хасана из Амузги.
Щеки у девушки загорелись, ее будто ожгло стыдом, хотя слышать такое для Муумины было очень приятно.
– …Прошу вас, поверьте! Если не мне, то хотя бы девушке. Она подтвердит, что это я достал ей мужскую одежду и провел мимо всех Исмаиловых дозорных…
Муумина слушала его и думала, какой же у него змеиный язык. И ведь она чуть не доверилась такому извергу…
Братья не перебивали Саида, хотя с их лиц не сходила ироническая усмешка: мол, если надеешься и на сей раз ускользнуть, это не удастся.
А Саид немного пришел в себя и продолжал уже почти без страха:
– На мне долг – я обязан, как обещал, доставить к Хасану из Амузги шкатулку и эту вот девушку… – Он помолчал.
Лица братьев сделались грозными и угрюмыми. И Саида вдруг снова прошиб холодный пот. Воздев руки к небу, он грохнулся на колени и запричитал:
– Всемогущий аллах, ты один лишь свидетель, что я не убивал почтенного Абу-Супьяна. Вразуми их поверить мне!..
– Вставай, гнусное животное! Этими мольбами ты нас не разжалобишь. Поднимайся!
– Я же говорю вам истинную правду! Поверьте мне!
– Вставай и обнажи кинжал!
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Никуда я от вас не денусь. От судьбы не уйдешь. Но прежде выслушайте, что скажет Хасан из Амузги… – И он так молил, что добрая Муумина вдруг пожалела его. Какой бы ни был, но человек ведь! И конечно же ему тоже не хочется умирать… Она уж подумала, не попросить ли ей всадников сжалиться над ним?..
– Хасан из Амузги наш молочный брат, – сказал старший из братьев, – но в этом деле мы советуемся только со своей совестью.
– Вставай, пока мы не прикончили тебя, как ползучего гада! – Один из четверых хотел поднять его, но Саид подполз на четвереньках к коню Муумины.
– Что же ты молчишь? – вскричал он. – Скажи им, пусть пощадят меня до встречи с Хасаном, я рабом твоим буду. До встречи, а потом пусть…
– Что скажешь, сестра наша? – спросил старший, тот, что стоял с обнаженным кинжалом в руке.
– Что я могу сказать, братья мои? Если он на самом деле повинен в смерти вашего отца, он должен принять смерть! – Муумина посмотрела на Саида, лицо его исказил ужас. – Но он утверждает, что не убивал. Вдруг это так? Не берите на свои души грех. Пусть будет, как он просит. С присущим вам великодушием исполните его последнее желание, дайте встретиться с Хасаном из Амузги, может, это и вам принесет ясность…
– Что ж, быть по-твоему! – Братья поговорили между собой, после недолгих споров и пререканий они решили послушать совета девушки. – Могила нашего отца жаждет, чтобы мы окропили ее кровью наглого убийцы. Так оно и будет! А сейчас поехали!

Гнев, рождающий безумие

Исмаил пришел в себя. На тахте рядом с ним, съежившись, сидела сломленная обрушившимся на них оскорблением его жена. Кто бы мог предположить, что этот изверг так трагически воспримет позор своей дочери. За несколько часов он постарел на десять лет. В уголках глаз углубились веером расползшиеся морщины, и в самих глазах-то вдруг появилось что-то человеческое! Как святыню оберегал он свой очаг и не задумывался, что вокруг рушится мир старых представлений и что эта разрушительная сила может коснуться и его очага. И вот порвалось звено в той цепи, что прочно сковывала его привычные взгляды…
А по комнате, скрипя сапогами, расхаживал готовый к походу Ибрахим-бей. Заложив руки за спину, он держался так, будто ничего и не произошло.
Исмаил не сразу сообразил, кто перед ним. Но поняв, что это турок, он вскочил с тахты, похлопал себя по бокам, но при нем, увы, не было ни кинжала, ни маузера, которым он так гордился…
– Застрелю подлеца! – взревел он и кинулся с голыми руками на Ибрахим-бея, но тот вмиг скрутил ему за спиной руки. От гнева у Исмаила вздулись вены на висках.
– Остуди свой рассудок, почтенный!
– Подлец! Я принял тебя, приютил, оказал почет и уважение, а ты здесь же, в моем доме…
– Ты должен благодарить меня.
– За что еще? Не за то ли, что дочь мою обесчестил?
– Не велика цена дочери, которую ты готов был выдать за этого сына дьявола, – сказал Ибрахим-бей, имея в виду Саида Хелли-Пенжи. – А меня ты должен благодарить за то, что я избавил тебя от комиссаров…
– Где они? Их поймали? – Только сейчас Исмаил вспомнил, что Хасан из Амузги и его люди знают о его, Исмаила, позоре.
– К сожалению, нет. Они успели скрыться. Хотели, кстати, и тебя прихватить…
– Да, муж мой, – вспомнила жена Исмаила, – они и верно хотели увести тебя с собой, а он… – она кивнула на турка, – подоспел со своими людьми, вот ты и дома…
– А где моя несчастная дочь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71