– Не зажигай, – попросила Утрата. – От огня и так светло.
Анни Макларен заколебалась. Потом повернулась к очагу и стала накладывать в миску кашу из черного горшка. Она достала ложку из стола.
– Вот, поешьте, леди.
Старуха уселась в плетеное кресло напротив Утраты и, сложив на коленях морщинистые узловатые руки, смотрела, как та ест. Чайник, подвешенный на крюке над огнем, заворчал, вода, выплескиваясь из носика, с шипением падала на угли. Часы, неразличимые в темноте, тихонько тикали в углу комнаты. В трубе гудел ветер.
Утрата зарыла озябшие ноги поглубже в ковер и доела кашу.
– Сегодня приплыли новые люди, – сообщила она. – Двое мужчин, женщина и мальчик. А еще слепая девочка.
– Надеюсь, ты не ходила на пристань?
Утрата покачала головой.
Голос Анни Макларен стал озабоченным.
– Ты ведь помнишь, что он сказал. Я ему обещала.
– Я там не была.
Утрата не отрываясь смотрела на огонь, на пляшущий зеленоватый язычок пламени.
– Значит, болтала с кем-то. Иначе откуда тебе знать про все это?
– О приезжих-то? – Утрата зажмурилась и таинственно улыбнулась. – Я ведь могу видеть сквозь стены и разглядеть то, что за углом, – пропела девочка. – Я могу летать над горами и морем. Я знаю, кто приходит и кто уходит, а они меня никогда не видят.
Анни Макларен смущенно рассмеялась.
– А если он не поверит твоим россказням, леди?
Утрата хитро взглянула на Анни сквозь опущенные ресницы.
– Но ты-то веришь…
Анни Макларен заворочалась в кресле, так что заскрипели старые пружины.
– Что ж, у тебя есть Силы, – сказала она чуть ворчливо, но с почтением. – Хотя, на мой взгляд, видеть сквозь стены – это одно, а летать – совсем другое.
Уголек проскочил через решетку и чернел теперь на полу у очага. Анни наклонилась, чтобы подбросить его обратно, а потом с кряхтением вновь опустилась в кресло.
– Я знаю то, что я знаю, этого я отрицать не стану. Но он считает это все… ну… выдумками. Так что лучше помалкивай, леди. И не рассказывай ему о новых людях, приплывших на пароходе. А то он еще подумает, что ты была в городе и болтала там со всеми. Он не хочет пересудов. И я обещала ему, что мы будем держать язык за зубами.
Девочка сидела ссутулившись.
– Не пойму, почему я не могу ходить где хочу. Не боюсь я мистера Смита.
– Тебя и не просят бояться. Только веди себя тихо и почтительно да делай, что он скажет. Не водись ни с кем и не болтай лишнего. И все будет в порядке.
Анни Макларен помолчала, а потом пробормотала себе под нос:
– Мне не нужны неприятности. В мои годы мне необходимы покой и тишина.
Старуха откинулась на спинку стула и закрыла глаза. И, как это часто случается со старыми людьми, сразу уснула. Рот ее приоткрылся.
Подперев рукой подбородок, девочка смотрела на огонь. Тикали часы, шипел чайник, потрескивали угольки. Вдруг Утрата напряглась и прислушалась. Девочка вскочила со скамейки и потянула Анни Макларен за подол, чтобы разбудить ее.
– Мистер Смит идет, – сказала она громко. – Зажигай лампу, я побегу открою ворота.
Утрата выскочила во двор, распугав уснувших кур, которые устроились на ночлег на куче торфа у заднего крыльца. Ветер подхватил ее юбку и надул словно парус. Девочка пробралась по тропинке к воротам и открыла их, впустив белый «ягуар», который с ворчанием покатил по тропинке и затормозил у заднего крыльца. Утрата закрыла ворота и побежала назад к дому.
Мистер Смит вылез из машины. Это был мужчина среднего роста, не толстый и не худой, не молодой, но и не старый. На глазах были темные очки, а под мышкой он нес какой-то деревянный ящик.
– Ну как дела, моя любимая колдунья? – спросил он приветливо, но без улыбки. Мистер Смит потрепал Утрату по щеке, и они вместе вошли в кухню.
Анни Макларен зажгла две керосиновые лампы. Одну она протянула мистеру Смиту.
– Огонь разведен. Сейчас я приготовлю вам чай.
Мистер Смит поставил деревянный ящик на стол и взял лампу.
– Можно тебя на пару слов, Анни? – сказал он и вышел из кухни в темный холл. Анни Макларен поплелась за ним. Они отсутствовали минут пять. Вернувшись, старуха казалась взволнованной.
– У него сегодня будут гости. Просит сварить ему омара. Иди-ка ты лучше спать. Не крутись под ногами.
– Давай я лучше тебе помогу.
Старуха покачала головой.
– Его дружку это не понравится. Может, он и знает, что ты здесь, но видеть никого не желает.
Утрата открыла было рот, но так ничего и не сказала. Уж если Анни Макларен что решит, а такое бывало нечасто, то спорить с ней бесполезно.
– Я принесу угля, – сказала девочка.
Ночь была ветреная, но ясная. Луна плыла среди рваных облаков, и куча угля мерцала в лунном свете. Утрата наполнила ведро и потащила его назад в дом.
– Больно полное. Гляди, надорвешься! – проворчала Анни Макларен.
Утрата поставила ведро и потерла руки.
– Я-то посильней тебя буду. Можно мне взглянуть на омаров?
В коробке лежали две штуки – мокрые и черные. Они слегка шевелились и тихонько шуршали.
– Вилл Кэмпбелл отправлял сегодня омаров в Обан. Зачем он их ловит, если сам не ест?
– Может, это спорт такой. Или друзьям посылает.
– У мистера Смита нет друзей. Никто не приходит…
– Как раз сегодня и придет. И этот кто-то страсть как любит омаров, так мистер Смит сказал. Бери-ка свечку, – сказала Анни Макларен.
Утрата взяла с каминной полки свечу, которая стояла между апельсином и белой фарфоровой собачкой. На плите закипал бак с горячей водой.
– Можно, пока он будет принимать ванну, я накрою стол в его комнате? – с надеждой спросила Утрата.
– Нет. Отправляйся спать.
Огонек свечи заплясал на сквозняке, когда Утрата вышла из кухни и вошла в высокий темный холл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47