В самом деле, никто не отметил очевидного сходства между тем, что произошло с Иисусом Христом в Эммаусе, и тем, что предстояло пережить самому Ван Меегерену.
Напомним библейскую историю: через некоторое время после своего воскресения Христос появляется в Эммаусе, где он предстает перед двумя своими учениками. Вначале апостолы не узнают его. И лишь в тот момент, когда он, разламывая хлеб, благословляет его, именно этот жест выдает Христа – апостолы узнают его. Таким образом, Иисусу пришлось как бы дать доказательство того, что это действительно он.
Ван Меегерен не может не сравнить иронически эту ситуацию с той инсценировкой, которую он намерен разыграть. В случае с ним он будет вначале принят за другого, и только потом в нем признают его самого. Становится ясно, что роль апостолов в данном случае отводится слепцам-специалистам. Им еще нужно будет все показывать и доказывать. А пока Ван Меегерен показывает им «Христа в Эммаусе» кисти Вермера…
Приобретя подлинную картину XVII века «Воскресение Лазаря», Ван Меегерен проделывает с ней ряд предварительных операций. Прежде чем очистить прежнюю живопись, он снимает холст с подрамника и укорачивает его, отрезав с левой стороны полосу в 50 сантиметров. Соответственно он уменьшает и подрамник.
Эти две операции предназначены для того, чтобы сохранить доказательство, что Вермер, которого он собирается написать, – подделка.
Впервые в мире автор подделки заботится о том, чтобы обеспечить вещественные доказательства своей мистификации. Он идет тем самым на огромный риск, но не будем забывать, что в то время Ван Меегерен еще не отказался от надежды стать Ван Меегереном, пусть даже с помощью Вермера и Христа.
Во время очистки полотна (наклеенного на фанеру) возникают две трудности. В одном месте не удается полностью удалить свинцовые белила, а продолжать очистку – значит, пойти на риск попортить сетку кракелюр. Художник обходит эту трудность, так распределив цвета на своей картине, чтобы включить это белое пятно в собственную цветовую композицию. С другой стороны, ему не удается (по тем же причинам) заставить полностью исчезнуть голову одного из персонажей. Но поскольку некоторым художникам XVII века, и в том числе самому Вермеру, случалось использовать старые холсты с набросками какой-то ранее задуманной, но невыполненной картины, это не могло послужить веским доказательством даже в случае рентгенографии.
Ван Меегерен делает новый подмалевок коричневатого тона (на основе охры и свинцовых белил) поверх сохранившегося первоначального. Этот темно-коричневый подмалевочный слой, сглаживающий поверхность полотна и придающий ему единство тона, позволяет художнику, после того как он высушивает полотно в печи, убедиться, что кракелюры с абсолютной точностью проступили на поверхности и он может приступать к созданию своей композиции.
Следует подчеркнуть, что в силу честолюбия и нервного напряжения, владеющих Ван Меегереном, когда он принимается за своего «Христа в Эммаусе», ему буквально удается превзойти самого себя. Эта картина потребует от него полгода вдохновенной работы. Достоинства призведения, в том числе с художественной точки зрения, бесспорны и вполне оправдывают ту колоссальную ошибку, объектом которой станет картина.
Поскольку работа над картиной требует полнейшей тайны, Ван Меегерену приходится обходиться без натурщиков. Но он сумеет превратить эту трудность в дополнительное преимущество и построить на этом тонкую гамму ассоциаций с творчеством Вермера. У него нет натурщиков? Что ж, он использует в качестве моделей персонажей самого Вермера. Иначе говоря, он воспроизведет персонажи с известных картин Вермера на сей раз в религиозной обстановке. Так, лицо апостола Клеофаса в картине «Христос в Эммаусе» представляет собой синтез черт лица одного из «Астрономов» и Христа в картине «Христос у Марфы и Марии». Кроме того, положение кисти и предплечья руки этого апостола также заимствовано у одного из персонажей картины «Астрономы».
Что касается образа самого Христа, его созданию помог случай. Позднее Ван Меегерен расскажет такую историю:
«Однажды кто-то постучал в дверь моей виллы. Поскольку я был дома один, я сам пошел открывать и неожиданно оказался лицом к лицу с неизвестным человеком с глазами Христа. Оправившись от удивления, я спросил посетителя, что ему надо. Это был итальянец-железнодорожник, который, проработав несколько месяцев во Франции, возвращался на родину. В пути он жил подаяниями. Тогда мне и пришла в голову мысль попросить его позировать мне.
Он согласился, и все время, пока он жил у меня, держался с удивительным достоинством. Он охотно довольствовался ржаным хлебом, луком и вином. Когда же он понял, что позирует мне для изображения Христа, он побледнел и перекрестился».
Введение в картину этого неожиданного образа с натуры, как кажется, развлекло Ван Меегерена, который использовал в изображении лица Христа одну деталь, присущую его собственному творчеству: очень широкие и приспущенные веки на лице Христа характерны именно для манеры самого Ван Меегерена, а не для Вермера. Посетитель Ван Меегерена произвел настолько сильное впечатление на этого общеизвестного агностика, что он согласился выполнить его довольно любопытную просьбу.
«Глубоко потрясенный бродяга начал в конце концов кричать во сне, что он недостоин изображать Христа, и стал умолять меня помолиться за него, поскольку он боялся навлечь на себя гнев Иисуса Христа».
Вот та странная молитва, которую, как утвержает сам Ван Меегерен, он произнес тогда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20