— Эй! Дон?
В трубке щелкнуло.
— Флетч?
— Я здесь.
— Я попытаюсь ответить на твой вопрос. Не мог бы повторить основные моменты.
Голос Джиббса звучал на пол-октавы ниже. Серьезный, уравновешенный, ответственный.
— Я же все рассказал тебе, когда звонил из Лондона, Дон.
— Я хочу убедиться, что ничего не перепутал.
— Ты просто прикрываешься звонком приятеля по местному телефону, чтобы создать видимость работы. Негодяй.
Флетч знал, что телефон отнюдь не местный. Если судить по номеру, он звонил вроде бы в Пентагон. На самом деле Дон Джиббс сидел в подземной штаб-квартире разведывательного ведомства в горах Северной Каролины.
— Мне пора на самолет.
— Давай с самого начала, Флетч. В общих чертах.
— Хорошо. Вчера днем, в воскресенье, двое ваших громил вломились в мой дом в Канья. Это в Италии.
— Имена.
— Гордон Эггерз и Ричард Фейбенс.
— Эггерз, Гордон и Фейбенс, Ричард. Так?
— Чиновники все переворачивают с ног на голову.
— Ты запомнил личные номера их удостоверений?
— Нет. Но номера были. Длинные-предлинные.
— Это неважно. Что конкретно ты имел в виду, говоря, что они вломились в твой дом?
— Я думаю, они вошли через французские окна. Так, кажется, они называются. Днем я их никогда не закрываю.
— То есть фактически они ничего не сломали?
— Фактически, как это не странно, нет.
— Значит, они вошли в твой дом.
— Вошли без приглашения. Я их не звал. Не приглашал. Они нарушили право собственности.
— А как ты оказался в том доме в Италии?
— Я там живу.
— Понятно, но почему ты там живешь? Работаешь в каком-то международном информационном агентстве?
— Нет. Я теперь искусствовед. В прошлом месяце у меня вышла статья в «Бронсоне». Хочу написать биографию Эдгара Артура Тарпа, младшего…
— Того, что обожал рисовать ковбоев и индейцев?
— Однако. Ты, значит, что-то да знаешь.
— Не он ли дружил с художником Уинслоу Хомером?
— Нет.
— А журналистские расследования ты оставил?
Флетч выдержал паузу.
— Я в отпуске.
— Значит, тебя опять уволили? Я рад, что не входил в число лучших учеников нашего выпуска, кому сулили самые радужные перспективы.
— Сам знаешь, на работе умников не жалуют.
— Так чего хотели эти джентльмены?
— Они не джентльмены.
— Твои слова весьма огорчительны. За границу мы посылаем лучших из лучших. Мне еще не удалось войти в их число.
— Меня это не удивляет.
— Так чего они хотели?
Оркестр уже играл «Глаза Техаса смотрят на тебя…»
— Они предложили мне поехать на конгресс ААЖ в Хендрикс, это здесь, в Виргинии, тайком установить микрофоны в спальнях моих горячо любимых коллег и записать их постельные разговоры, после чего передать пленки им, для последующего шантажа. Они пообещали, что чемодан с подслушивающим оборудованием будет поджидать меня в Вашингтоне, и не обманули, — глядя на коричневый чемодан, который он достал из ячейки 719 и вытолкнул из телефонной будки, Флетч отметил, что он совершенно не гармонирует с остальными чемоданами. — Ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, о чем идет речь? Так я тебя понял, Дон?
— Не так уж часто нам сообщают о наших операциях со стороны.
— Позвонив вчера вечером из Лондона, я просил тебя разобраться.
— Я пытался. Проверил все, что мог.
— Тогда почему я стою в телефонной будке, опаздывая на самолет, лететь на котором у меня нет ни малейшего желания, и повторяю тебе то, что ты и так знаешь?
— Скажи мне еще раз, почему ты согласился. Я просто хочу убедиться, совпадают ли твои слова с тем, что мне уже известно.
— Сколько же можно твердить об одном. Дон! Меня шантажировали!
— Я знаю, но повтори еще раз.
— Ну…
— От тебя не убудет, Флетчер. Тем более, что мне уже все известно.
— Ну и ублюдок же ты, — Флетч только сейчас заметил, какой же грязный пол в будке. — Налоги.
— Ты никогда не платил налогов?
— Только те, что вычитали из моего заработка. Даже живя в Штатах, я ни разу не подавал налоговой декларации.
— Понятно. А в последние год или два?
— Тем более.
— Это указывает на то, что у тебя есть деньги, за которые ты не можешь отчитаться. Так?
— Да.
— Не понял.
— Да!
— Так почему ты звонишь мне?
— Ты — мой друг в американской разведке.
— Мы не друзья.
— Знакомый. А звоню я тебе потому, что хочу донести до начальства, чем занимаются подчиненные. К примеру, шантажируют меня, чтобы получить компромат на элиту американской журналистики, людей, занимающих важные посты в газетном бизнесе, на радио, телевидении.
— Ты полагаешь, что наша правая рука не знает, что делает левая?
— Я так не думаю. А если так оно и есть, вам должно быть стыдно за себя.
— Мне стыдиться нечего. Меня никто не шантажирует.
— Ради бога. Дон, перестань!
— Как, по-твоему, мы получаем информацию, Флетчер? Читая ваши паршивые газетенки? Или из телевизионных выпусков новостей?
— Дон, это противозаконно, и ты это знаешь.
— Я знаю много чего, — Джиббс чуть повысил голос. — Позвонив из Лондона, ты сказал мне, что эти парни особенно интересовались мистером Марчем.
— Да. Совершенно верно. Уолтером Марчем. В свое время я работал у него.
— К какому выводу ты пришел?
— Почему они выделили именно Марча?
— Да.
— Едва ли не самый влиятельный человек. «Марч ньюспейперс», — правое ухо Флетча раскраснелось, начало болеть. — Послушай, Дон, у меня осталось лишь несколько минут, если я хочу успеть на самолет. Ты говоришь…
— Нет, мистер Флетч. Говорю я, — другой голос, более зрелый, властный.
— Кто это? — переспросил Флетч.
— Роберт Энглехардт. Начальник отдела, в котором работает Дон. Я слышал весь разговор.
— Однако! — Флетч усмехнулся. — Вечно вы со своими штучками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53