Том самом, где убили Марча. Все остальные заняты.
— Роскошно живете, а?
— В инструкции записано, что мы можем снять «люкс», если нет других свободных номеров.
— Как хорошо, что я не налогоплательщик. Чао, — и Флетч положил трубку.
Флетч переключил свою чудесную машину на приемный блок 5, установленный в третьем «люксе».
— …учились вместе, — говорил Дон Джиббс. — Всегда был сам по себе.
— Что еще? — спросил Роберт Энглехардт.
— Никто не мог понять, что это все значит. Уходил неизвестно куда вечер за вечером. Никогда не участвовал в наших пирушках. Скоро по кампусу начали ходить шутки, начинающиеся с вопроса: «Где Флетч?» Ответы могли быть самые разные. К примеру: «Обнюхивает сидения велосипедов около женского общежития».
— Понятно. Допивай бокал и пойдем на ленч.
— Эй, Боб. Мы же работаем под журналистов, не так ли? А журналисты никогда не приходят вовремя. В одном фильме…
Глава 17

1:00 Р. М. Ленч.
Большая столовая.
Флетч припозднился и, подойдя к столу, протянул руку уже сидевшему за ним Роберту Макконнеллу.
— Боб, я извиняюсь. Давай выпьем. Позволь мне угостить тебя.
У Роберта Макконнелла отвисла челюсть, глаза вылезли из орбит, лицо стало белым, как мел. Макконнелл отпрянул от стола, вскочил и, как ошпаренный, вылетел из столовой.
Кристал Фаони смотрела на Флетча.
— Что это с ним? — пожал он плечами. — Я лишь хотел извиниться за то, что обвинил его в убийстве…
Фредди Эрбатнот после тенниса благоухала, как садовая роза. Свежая, чистенькая, она, несомненно, опять помыла колени.
Льюис Грэхэм занял одно из пустующих мест. Флетч пожал ему руку.
— Несете вздор? — пробурчал Грэхэм.
На телевидении Льюис Грэхэм играл ту же роль, что передовица — в газете. Седовласый, с длинной физиономией и узким подбородком, обычно с грустно-унылым выражением лица он ежевечерне отнимал у телезрителей девяносто секунд, со скоростью пулемета выстреливая в них комментарий к какому-либо событию дня или недели, позволяя гражданам Америки осознать, что без его высокоинтеллектуального комментария они никогда бы не разобрались в происходящем.
К сожалению, его коллеги читали «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост», «Атланта конститьюшн», «Лос-Анджелес таймс», «Тайм», «Ньюсуик», «Форин Эфеэз» и Старый завет, а потому могли точнешенько определить, откуда взяты те или другие факты или предположения, изрекаемые с экрана. Потому-то журналисты и называли Льюиса Грэхэма не иначе, как Ридерз дайджест эфира.
— Я не знал, где сесть, — объяснил Грэхэм свое появление за столом Флетча. — Полагал, что ленч для всех одинаков.
Кристал Фаони не отрывала взгляда от Флетча, даже когда тот сел.
— Играли мы на равных, — подала голос Фредди. — Шесть-четыре в вашу пользу, шесть-четыре — в мою, и семь-пять — в нашу.
— В мою, — поправил ее Флетч.
— То говорит ваш мужской шовинизм.
— В мою, в мою, — упорствовал Флетч.
— Это не чистая победа. Ваши руки и ноги длиннее моих.
— Особенность тенниса состоит в том, что кто-то должен выиграть, а кто-то — проиграть, — вмешался Льюис Грэхэм.
Кристал Фаони перевела взгляд на него.
— В теннисе всегда ясно, кто выиграл, — добавил Льюис Грэхэм.
— Где вы это вычитали? — поинтересовался Флетч.
— Я заказала тебе порцию цыпленка и салат, — сообщила ему Кристал Фаони.
— Благодарю за заботу. Но мне столько не нужно.
— То есть тебе хватит одного салата?
— С лихвой.
— Тогда цыпленка съем я. Мне, как ты понимаешь, неудобно заказывать себе две порции.
— Почему это неудобно?
— О, перестань, Флетч. Ты когда-нибудь спал с толстухой?
Грэхэм заелозил локтями по столу. Затронутая тема показалась ему излишне вольной.
— Я взвешиваю ответ.
— Такой вот, как я.
— Тяжелый вопрос.
Льюис Грэхэм откашлялся.
— А вы, похоже, привыкли к легким ответам. За ленчем (Флетч съел салат, Кристал — две порции цыпленка) разговор коснулся и убийства Уолтера Марча. Выслушав Льюиса Грэхэма, изложившего прочитанное в утренних газетах вкупе с цитатой из Ветхого завета касательно бренности человеческой жизни, Кристал оторвалась от тарелки, чтобы сказать: «Вы знаете, Уолтер Марч объявил о своем уходе на пенсию».
— Я этого не знал, — повернулся к ней Грэхэм.
— Объявил.
— И что? — хмыкнула Фредди. — Ему же было за семьдесят.
— Но произошло это более пяти лет тому назад.
— Мужчины относятся к уходу на пенсию со смешанными чувствами, — изрек Льюис Грэхэм. — С одной стороны, они осознают, что устали, и хотят напоследок насладиться жизнью. С другой, с содроганием думают о потери власти, вакууме, в котором окажутся после ухода на пенсию.
Кристал, Фредди и Флетч одарили Грэхэма короткими взглядами.
— Он объявил об этом публично? — спросил Флетч.
— О, да. При большом стечении народа. На открытии новой типографии «Марч ньюспейперз» в Сан-Франциско. Меня специально послали туда. Большое событие, знаете ли. Знаменитости, дамы, сверкающие драгоценностями, словно рождественские елки, моя газета не могла остаться в стороне. Роскошный был прием. Горы закусок, ветчина, паштет из гусиной печенки, разнообразные пирожные…
— Кристал, — оборвал ее Флетч.
— Что?
— Ты голодна?
— Нет, благодарю. Только что откушала.
— Тогда не отклоняйся от темы.
— Марч воспользовался этим случаем, чтобы объявить о своем решении удалиться от дел. Сказал, что ему шестьдесят пять, он сам ввел порядок, согласно которому сотрудники корпорации, достигнув этого возраста, уходят на пенсию, и не считает возможным сделать для себя исключение, хотя теперь лучше понимает, что чувствуют те, кто достиг этого возраста. Силы-то еще есть, опыта не занимать, но закон есть закон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53