— Пока поселится со мной. Не возражаете?Нет, Марья Гавриловна не возражала. Жил один — теперь будут жить двое. Не все ли равно?Она достала из заваленного всяким старьём чулана раскладушку и передала её квартиранту.— Вот. Для брата. Одеяло дать?— А как же, мамаша. И одеяло, и матрасик… — И, обернувшись к Володе, сказал: — Мамаша — человек, мать родная, а не мамаша. Я у ней заместо сына. В общем, устраивайся, мамаша заботу проявит, а я — в город. Делишки кой-какие…Пришёл Сашка только под вечер. Плотно прикрыл дверь. Оглядел щуплую фигуру подростка, усмехнулся.— Жирка не набрал… Чего нет, того не имеется. Ну, выкладывай.— Что? — не понял Володя.— Что за пазухой: анкетку, биографию, заявление о приёме на работу… Поездушник?— Не понимаю…Сашка провёл пальцами по тонкой линии усиков, тихо свистнул.— Э-э! Совсем зелёный! Дерьмо гусиное! — Он был явно разочарован. — По первой? Ну ладно. Так не так, а перетакивать не будешь. Стаж — дело наживное. А теперь храпанем. Завтра поговорим.Он сбросил пиджак, сдёрнул сорочку. На его голых мускулистых руках загримасничали вытатуированные женщины с рыбьими хвостами, якоря, сердца, пронзённые стрелами. На предплечье было написано: «Не забуду мать родную».— Вы моряк?— Вроде того.Он подкинул в печь несколько поленьев и, смотря на огонь, задумчиво сказал:— Хорошо. А в Воркуте сейчас под тридцать. Слыхал про Воркуту? «Воркута, Воркута, южная планета. Двенадцать месяцев — зима, остальное — лето».— Вы к родным туда приезжали?— А как же, к родичам. У меня вкруг родня, а в особь на севере. И родня, и кореша…Сашка свалился на постель, натянул на голову одеяло и мгновенно захрапел.Днём Сашка пропадал. Приходил только вечером или поздно ночью. Иногда к нему приходили гости.Входя, гости подозрительно оглядывались, здоровались, перебрасывались с хозяином какими-то непонятными словами. Часто спорили, ругались, пили водку, распевали воровские песни. Почти всегда запевалой был Сашка. Пел он любовно, вполголоса, что называется «со слезой».Однажды пришёл Колька Сухотин, которого Володя знал раньше. Ему было лет семнадцать, но Володя слышал, что он уже дважды судим за воровство. Год назад он несколько месяцев работал на комбинате. «Золотые руки. И голова какая ни на есть имеется, — говорил о нем начальник столярного цеха Коспянский. — Но вот беда: привык к лёгкой жизни… А потом Колька ушёл из посёлка, „захватив“ с собой пятьсот рублей из профсоюзной кассы.— Ты как здесь? — поразился Колька, увидев Володю, и что-то зашептал на ухо Сашке. Тот понимающе кивнул головой и разлил водку по стаканам. Один из них он подвинул Володе.— Приобщайся, малец.Зажмурив глаза, Володя залпом выпил. Обожгло горло, захватило дыхание.— Хорошо? — полюбопытствовал Сашка, топорща усики. А Колька хлопнул его по спине и покровительственно сказал:— Ничего, ппривыкнешь. — Он слегка заикался.На следующее утро произошёл тот самый разговор, которого Володя ждал со страхом и любопытством.Сашка после вчерашней пьянки проснулся поздно. Сунул руку в чемоданчик, который всегда стоял под его кроватью, достал недопитую бутылку, сделал несколько глотков, поморщился. Подняв воспалённые глаза на Володю, спросил:— Что скажешь? Иждивенцев не держу…— Я в ФЗУ поступлю…— Куда, куда?— В ФЗУ.Сашка хохотнул.— В ФЗУ, говоришь? Дело… — Он закурил, провёл языком по усикам. — Слушай, пацан, я из тебя настоящего блатного сделаю, законника. Будешь работать в паре с Рыжим. Он хоть и дурак мало-мало, но обтесался и закон воровской знает…— Я не буду воровать…— Да ты погромче, ухи у меня заложило…Не выдержав Сашкиного взгляда, Володя опустил глаза, тихо сказал:— Не хочу я воровать…— Вот теперь слышу, — сказал Сашка. — Нетерпение, значит, проявляешь? Спрашиваешь, когда на дело пойдёшь? Вот завтра и пойдёшь.И на следующий день Володя вышел впервые с Колькой на «промысел». Сашка отправил их воровать по трамваям.Воровали они в часы «пик», когда городские трамваи были переполнены. Колька чувствовал себя в полной безопасности.— Черта ппочувствуют в давке, — говорил он Володе, который трясся от нервного возбуждения.Обязанности Володи, как новичка, были скромными. Он является своего рода камерой хранения, куда Колька сразу же передавал украденный кошелёк или деньги.— В случае чего — чист как огурчик, — объяснял он своему партнёру.Что такое «чист как огурчик», Володя понял, когда Кольку задержала милиция. Его продержали несколько часов, но ничего из украденного при нем не нашли и выпустили.Вскоре Володя залез в карман и сам…— Ничего сработано, — похвалил Сашка, который присутствовал при его «дебюте».Теперь деньги у Володи не переводились. Он купил себе новое пальто, ботинки. Постепенно Сашка втянул его и в выпивки… Новая, «безотказная жизнь» все более и более затягивала Володю. За его плечами был уже не один десяток краж, и Сашка выделял его среди других молодых.Сашка Сила был тем, кого называют «горловыми ворами». Последнее время на «дела» сам он почти не ходил, ограничиваясь организацией краж и ограблений. Это было и спокойней, и доходней. У своих пособников он отбирал половину добычи, которую те ему безропотно уступали.Молодые воры боялись Сашку. Они знали, как погиб Сенька Вихрь, пятнадцатилетний паренёк, который «продал» Сашку на предварительном следствии. Сеньку зарезали через год в поезде, когда он, полный радостных надежд, возвращался из колонии домой. Та же судьба постигла и Лёвку Белика…От своих «мальчиков» Сашка имел постоянный доход. Но разве это были те масштабы, к которым он привык! Крохи, жалкие крохи. Сашка мечтал о «большом деле».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74