Он постарался, чтобы это прозвучало цинично и вызывающе.
Она захихикала.
– Да и я, наверное, тоже.
Когда она поцеловала его, просунув ему в рот язык, его это крайне изумило. Она меж тем принялась одновременно расстегивать на нем рубашку и брюки.
Он тоже принялся за дело, завозившись с собственным брючным ремнем и с молнией. И вот под рукой у него оказались ее срамные волосы – жесткие как проволока. Его охватило такое волнение, что до боли зазвенело в ушах.
Му повалилась на постель, но оттолкнула Котлету, когда он набросился на нее, по-прежнему целуя в губы, обнимая ее одной рукой и извлекая член из штанов другой.
Отброшенный в сторону, он спросил с внезапно вспыхнувшим гневом:
– Ты что?
С какой это стати она оттолкнула его? Или она его только дразнит? Нарочно заводит, чтобы потом оттолкнуть и рассмеяться ему в лицо.
– Да я ничего, – прошептала она. – Надо же мне задрать рубаху.
Подняв и раздвинув ноги, она затолкала рубашку куда-то на уровень талии. Пахнуло мускусом, горячо, горько и сладко. Котлета вдохнул этот запах носом и ртом.
У него внизу живота все горело пламенем. И странно покалывало с внутренней стороны бедер. А член сморщился, как будто он залез в ледяную ванну…
Она теперь сама повалила его на себя, широко раскинула ноги, раскрылась. Пошарила в пространстве между собой и Котлетой, взяла его член, попыталась ввести.
А он больше не мог сдерживаться. И, задрожав всем телом, кончил.
Сперва она посмотрела на него с удивлением. Потом рассмеялась. А потом вспомнила.
Да и что я мог сделать, подумал Канаан.
Полицейских было явно недостаточно. Но и окажись их достаточно, ошибки совершаются при любых обстоятельствах. Люди порой появляются там, где их не ждут, потому что они ни в коем случае не могут там появиться. Наряд оказался чересчур малочисленным, и выслали его слишком поздно. Разливанное море наркотиков становится все шире и шире. И со всех сторон прибывают все новые и новые бездомные дети. И гибнут на улицах и в аллеях.
А ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы остановить это. Вроде как в той книге, которая появилась в годы его молодости: какой-то парень сидит над пропастью во ржи и ловит детей, уже готовых в эту пропасть сорваться.
А ты делаешь все, что в твоих силах, даже если это означает, что сам ты практически не живешь и даже почти не спишь.
Он отъехал от приюта Святой Магдалины. В приюте, видел он, свет горит и в вестибюле, и за занавешенными окнами в гостиной. Да и в маленьком оконце мансарды под самой крышей горит свет. Кто-то не спит. Может быть, его юная подопечная?
Подъехал и остановился, немного не доехав до приюта, пикап. Оттуда вышли этот негр, Джоджо, и Фэй Чани. Постояли, уставившись на машину Канаана. Он отсалютовал им, словно желая дать понять, что полиция бдит. Но они вроде бы этого не заметили. Джоджо обошел пикап и опять уселся за руль.
Фэй, подойдя к приюту, взглянула на свет в окне мансарды. Затем принялась отпирать дверь.
Фэй поднялась но лестнице. Поднялась на самый верх. Ей хотелось удостовериться в том, что у Му все в порядке. Не стало ли ей страшно, не мучит ли бессонница, не нуждается ли она в утешении. Поднесла ухо к двери, прислушалась. Тишина. Легонько постучала. Никакого ответа. Должно быть, Му заснула, забыв погасить свет.
Она открыла дверь и в свете настольной лампы увидела нечто немыслимое на постели. И сразу же почувствовала острый укол страха. Включив верхний свет, обнаружила, что на Му взгромоздился полураздетый мужчина.
Котлете понадобилось какое-то мгновение, чтобы развернуться на сто восемьдесят градусов и встретить непрошеную гостью лицом к лицу. Фэй увидела у него на тщедушной груди, ближе к подмышке, родимое пятно в форме жабьей лапки.
– О Господи, – простенала она.
Котлета соскочил с кровати. Грудь и руки были у него залиты кровью, а в руке сверкал нож.
– Я не смог. Я так разволновался, что не смог, а она стала надо мной смеяться, – сказал он, как будто подобное объяснение могло показаться ей исчерпывающим.
Фэй даже не попыталась оказать сопротивление. Застыв на месте, она встречала свою судьбу. Которая показалась ей сейчас в некотором смысле справедливой.

Глава сорок седьмая

Стена ливня надвигалась со стороны океана.
Первые струи дождя уже омыли пыльные стены многоквартирного дома, который, казалось, вот-вот должно было унести ветром. Черепица там и здесь облупилась, облицовка тоже, казалось, будто это линяет гигантский розовый слон. Здесь можно было бы снимать фильм о запустении и разрухе.
Петли ворот оказались, разумеется, ржавыми. А одна из них и вовсе была сломана, так что ворота прикрутили проволокой, в результате чего их нельзя было ни открыть, ни закрыть.
Многие почтовые ящики были сломаны, и их дверцы болтались нараспашку, подобно разинутым ртам. Проверяя таблички, Свистун обнаружил на одном из этих ящиков имя Е. Шойрен.
От бассейна, почерневшего под дождем, несло хлоркой – так сильно, что у него засвербило в носу. Пластиковые пальмы поразила какая-то технологическая проказа. Пепельного цвета, они сильно смахивали на трупы.
Свистун поднялся на второй этаж, причем на последней ступеньке поскользнулся и едва не упал, так как покрытие на ней отсутствовало. За занавешенным витражным окном горел свет, однако никто не отреагировал на звон колокольчика, поэтому Свистун забарабанил по двери кулаком.
Через две-три минуты он собрался было уйти отсюда.
Но тут на верхней лестничной площадке в дальнем конце балкона показался человек в черном пластиковом дождевике и видавшей виды ирландской шляпе. Подойдя поближе, он спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85