Свистун сразу же решил, что этот человек начинает ему нравиться.
– Вы могли бы просветить меня еще по одному поводу? – спросил он.
– Минута у меня найдется. Свистун поглядел на Чикеринга.
– Почему бы тебе, Чарли, не управиться с завтраком, пока хлеб не засох?
Пожав плечами, Чарли побрел прочь.
Свистун полез в карман и достал сложенный носовой платок, в котором хранил мумифицированный пальчик. Развернул платок и показал патологоанатому на раскрытой ладони.
Паттерсон наклонился, потом весьма осторожно взял пальчик.
– Откуда вы это взяли?
– А вы подтвердите мне, что это именно то, о чем я подумал?
– А о чем вы подумали?
– Что это мумифицированный палец.
– Именно так. Мумифицированный палец ребенка.
– А я-то надеялся, что вы скажете: это пластиковая подделка. Знаете всю эту мерзость, которую продают шутникам…
– Кофейные брызги и собачьи какашки?
– … вот именно. Но эксперта не проведешь, верно ведь?
– Так откуда вы это взяли?
– Нашел на квартире у этого покойника. В ящике.
– А у вас есть хоть малейшее представление о том, откуда палец взялся у него?
– Нет.
– Значит, вы провели обыск в его квартире не специально ради этого предмета?
– Нет. Я нашел его случайно.
– Так вы работаете над делом в связи с его смертью?
– Дела как такового, строго говоря, нет. Просто оказал маленькую услугу одному другу, а потом невольно вовлекся во всю эту историю.
Паттерсон опять насторожился – и снова разонравился Свистуну.
– Назовем это любопытством.
– Допустим. Когда вам нечем заняться, вы подглядываете в замочные скважины и шарите по мусорным ведрам. Никогда не знаешь, на чем в конце концов удастся подзаработать.
– Я ведь не состою на государственной службе, – возразил Свистун. – И с утра меня не ждет работа на конторском столе. И приходится порой заниматься и тем, о чем вы сказали, но на этот раз у меня на уме было совершенно другое. Единственный перспективный клиент уже был мертв на момент, когда я вмешался в дело. Кении Гочу мог бы понадобиться детектив или, как минимум, друг, чтобы выяснить, кто убил его, если он, конечно, не покончил с собой. А я просто оказывал любезность своему другу, шел почти наугад шаг за шагом, пока не наткнулся на детский палец.
Паттерсон свободной рукой полез в карман халата и извлек оттуда пробирку.
– Я его у вас, пожалуй, заберу.
Свистун одной рукой выхватил у него мумифицированный палец, а другой – пробирку.
– Я против.
– Он может оказаться вещдоком по делу об убийстве.
– Его же не на месте преступления нашли.
– Пусть даже так. В сложившейся ситуации он может – и наверняка должен – сыграть свою роль в происшедшем.
– Возможно, вы и правы, но на данный момент он к делу не приобщен.
Свистун положил палец в пробирку, а пробирку – к себе в карман.
– Я вынужден буду подать рапорт, – сказал Пат-терсон.
– Я понимаю.
– Заговорив о вещдоке по делу об убийстве, я имел в виду вовсе не убийство мистера Гоча. Речь шла об убийстве ребенка, палец которого вы держите при себе.
– И это я понимаю. И я не сомневаюсь в том, что знаю, о каком ребенке идет речь. И мне не хотелось бы, чтобы часть тела этой девочки, пусть и такая крошечная, болталась бы туда и сюда по полицейским инстанциям или валялась бы здесь, в морге. Не хочу, чтобы ее использовали в качестве вещдока. В надлежащее время я отдам ее родственникам – и те похоронят палец. А вы подавайте рапорт, куда хотите.
Они стояли, пристально глядя в глаза друг другу. Паттерсон моргнул первым. Полез в карман, достал грошовый блокнотик и шариковую ручку и быстро записал несколько слов.
– Ладно. Как вам угодно. Но на вашем месте я бы, как минимум, поговорил с сержантом Гарри Эссексом. Вы с ним знакомы?
– Нет. Но наслышан.
– Значит, вам известно, чем он занимается? – Мне рассказывали. Сатанистами.
В его словах Паттерсону послышалось неверие, может быть, даже издевка.
– Верно. Существует специальная группа или, самое меньшее, руководитель специальной группы. Множество людей относятся к сатанизму с предельной серьезностью. Я не говорю о женах конгрессменов, которые метят черным музыкальные альбомы. Я не говорю о профессиональных ведьмах. Я говорю о полицейских, которые находят мертвых подростков и обезображенные младенческие тела. Я говорю о священниках, которых просят изгнать дьявола из того или иного дома. Я говорю о полицейском по фамилии Эссекс, а про него с виду никогда не подумаешь, будто он верит в привидения и в прочую нечисть.
Отвернувшись, он вернул носилки Кении Гоча в бокс. Затем снова посмотрел на Свистуна, который, сняв меж тем маску, стоял как вкопанный.
– Ничто не ново под солнцем, Уистлер. Мы по-прежнему носим боевую раскраску и норовим затаиться во тьме.
Внезапно он спросил у Свистуна:
– А вы не простыли?
– Похоже на то. Что посоветуете?
– Две таблетки аспирина, а утром вызовите врача.
И Паттерсон наконец ухмыльнулся.

Глава двадцать третья

В кампусе Калифорнийского университета легко заблудиться. Каждое место для парковки похоже на все остальные, а посторонним посетителям, как правило, приходиться парковаться так далеко от места назначения, что в любой час дня и вечера здесь можно увидеть с полдюжины автомобилистов, покинувших свои машины и расспрашивающих о том, как пройти, студентов, пребывающих разве что в чуть меньшем недоумении.
Тридцать шесть тысяч студентов и преподавателей; целый город – и более крупный, чем соседний Беверли Хиллз.
Свистун запарковался на стоянке, предварительно купив в автомате билет. Сегодня за все на свете приходится платить – не одним способом, так другим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90