если не разболтаешь, я не сожгу твой парик и не припрячу лифчик с ватной грудью.
Шутка пришлась Эсме явно не по вкусу.
– Убирайся отсюда, пока я не позвала полицию!

Глава девятая

В некоторых местах на бульваре Сансет создается впечатление, будто город оказывает вооруженное сопротивление захватчикам. Маленькие гостиницы и допотопные офисные здания стоят с выбитыми или наглухо заколоченными окнами. Дверные ручки снабжены цепями, чтобы никому не вздумалось их открутить. Краска на стенах облупилась, а сами стены усеяны бесчисленными граффити.
Тротуар как таковой отсутствует. Пешеход пробирается здесь, как сапер по ничейной земле. Грабители и насильники подстерегают его на каждом углу даже днем.
В нескольких здешних домах еще теплится жизнь посреди всеобщего запустения. В розовом здании с зеленой крышей и с пластиковой пальмой в холле приютились маргинальное агентство по поиску талантов, служба знакомств, трое писателей, специализирующихся на порнографии, никому не нужная в век телевидения радиостанция и контора «Трегарон и Уэлс» – охранная служба, поставляющая своих людей на почасовой основе на вечеринки, общественные мероприятия, распродажи, на открытие шляпных мастерских и бензоколонок.
Контора размещалась в двух комнатах. Первая по габаритам напоминала уборную для посетителей в борделе, вторая была повместительней: здесь находились подделанный под старину письменный стол, четыре кресла – два жестких и две вертушки, примитивный кондиционер, металлический пульт, на котором стояла электрическая пишущая машинка, истертый кожаный диван, конторский четырехстворчатый шкаф, четыре телефонных аппарата и один автоответчик.
Трегарон у себя дома в Нью-Джерси именовался Филли Торино и носил кличку Трепач; он ухитрялся ладить и с мафией, и с полицией, рассказывая копам о донах, а донам о копах всяческие небылицы, благодаря чему и те, и другие оказывали ему некоторые услуги.
Пока однажды и доны, и копы не пришли к выводу, что ему пора перебираться на запад, пообещав не терять его из виду.
Уэлс в те годы, когда работала на панели, носила прозвище Пизда с Перчиком.
Будучи одной из самых кротких и безответных шлюх на территории трех штатов, окружающих город Цинциннати, она многое выслушивала и запоминала. Пока не услышала рассказ о совершенном убийстве, заставивший ее в интересах собственной безопасности перебраться на побережье.
Один из ее любимых стишков гласил: Ты последняя гулена, пока не скопишь миллиона». Уйдя с панели, она осталась смазливой бабенкой, но и здешняя работа миллиона ей не сулила.
Когда они не играли друг с дружкой в карты, Торино с Перчиком сновали по городу, отирались возле бассейнов и пляжей, заглядывали в клубы, собирая повсюду сплетни и обрывки сплетен, которые можно было обратить в презренный металл.
Иногда с ними делилась кое-какой информацией полиция. У них имелась картотека на незанятых актеров, прогоревших виноторговцев, чиновников, уволенных за служебное несоответствие, сошедших со сцены танцовщиков и какое-то число наркоманов. Все это были люди вооруженные и ни перед чем не останавливающиеся.
Иногда фирма выполняла заказ на убийство надоевших мужа, жены, начальника или любовника.
Спиннерен стал их главной удачей.
Коннор Спиннерен прибыл к ним с письменными рекомендациями от Безносого Кодигоры из Чикаго, судьи Мортимера Кромарти из Бостона и профессора Стенли Пардубица из Йельского университета.
Когда этим людям позвонили для перепроверки, каждый из них подозрительно зачастил, отвечая, и, не вдаваясь в детали, выразил уверенность в том, что парню надо дать шанс.
Это сразу же подсказало партнерам, что Спиннерен обладает талантами, в числе которых умение заниматься шантажом, равно как и похвальное желание держать язык за зубами.
Поскольку Кромарти любил мальчиков, Кодигора – маленьких девочек, а Пардубиц из Йельского университета предпочитал садо-мазохизм с соответствующей экипировкой и окказиональным самоповешением, это означало, что Спиннерен был или проституткой, или, скорее всего, опытным сводником, за деньги или из удовольствия принимающим участие в достойных осуждения забавах. Но его сексуальные привычки и предпочтения, разумеется, не интересовали Торино с Перчиком. Единственным, что их волновало, было то, что молодой человек в любом случае является законченным негодяем, а это их вполне устраивало.
Хотя, как выяснилось, и на солнце оказались пятна. Во-первых, обнаружилось, что предельно трудно, если не попросту невозможно проследить его жизнь до того момента, когда он получил означенные рекомендации. Во-вторых, его скромность, во многих отношениях похвальная, вместе с тем, сама по себе представляла источник хлопот. Ведь если человек секретничает, значит, ему есть что скрывать.
Кроме того, он не играл в карты, а именно этому пороку и предавались оба старших партнера. Его нежелание поставить на кон хотя бы сотню долларов казалось им чем-то совершенно противоестественным. Каждый раз, приходя в контору, он заставал партнеров за карточным марафоном – а играли они в джин-рамми, – и каждый раз получал приглашение сыграть, и каждый раз отказывался.
В ходе бесконечной игры долгими послеполуденными часами в практически непроветриваемом помещении они почти всегда успевали обсудить своего замечательного сотрудника вдоль и поперек.
– Вчера я сказала Коннору, – начала Перчик, – молодой человек должен идти на риск. Если не рискуешь в молодости, то когда же еще рисковать?
– Ну, и что он ответил?
– Улыбнулся.
– Но почему так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86