Вылитый Рудольф Валентине. Черные волосы, прямой пробор, усики. Но не ласковый. Почти такое же говно, как мой Морис.
– Почему ты так думаешь?
– У нас наценка в пятнадцать процентов. Точно такая же, как в ресторанах и в бистро во Франции, ясно? Но, строго говоря, мы рассчитываем на то, что сами наши клиенты окажутся малость щедрее. Ну, скажем, пять процентов от счета. А лучше – все десять.
– А он не оставил чаевых?
– Ни единого су.
– И расплатился кредитной карточкой?
– Нет, наличными. Пятерка, доллар и четвертак. А счет у него был шесть баксов пять центов, это за две рюмки «наполеона». И он стоял здесь – точь-в-точь где стоишь ты – и ждал свою медяшку.
– Он что, попросил разменять?
– Ничего он не попросил. Он ждал двадцать центов сдачи. Ну, что можно купить в наши дни за двадцать центов?
– Да и впрямь. А что?
– Ну, можно купить «французскую тайну».
– Что еще за тайна?
– Конфетка. Та, что ты съел.
– Значит, он взял сдачу конфеткой?
– Именно. И еще с таким недовольным видом! И я его чуть было не убила. Не из-за двадцати центов – что можно в наши дни купить на двадцать центов? Дело в принципе.
– А эти двое на протяжении вечера как-нибудь общались между собой?
– Час был ранний, народу сравнительно мало. Тринадцать-четырнадцать человек во всем клубе. Я этого «мотоциклиста» встречала, так что я поздоровалась с ним и сразу же забыла. А летчик появился впервые, да еще такой красавчик, так что я на него поглядывала. Исподтишка. Я хочу сказать: разговоров не затевала, не клеилась. Но мне хотелось, чтобы он чувствовал себя как дома.
– Но он был в маскарадном костюме?
– Уходя, он упомянул, что наш клуб ему порекомендовали в Нью-Йорке. Я еще решила, что с его стороны очень мило сразу же прийти сюда, одевшись как человек… Хотя он не дал на чай и еще попросил сдачу с четвертака.
– Потому что за двадцать центов в наши дни ничего не купишь?
Брови Эсмы полезли вверх. Он сразу же обиделся, решив, что над ним подшучивают.
– Значит, он так разоделся, чтобы сойти здесь за своего? – торопливо продолжил Свистун, не желая утрачивать доверие педика. – Чтобы никто не принял его за деревенщину?
– А какая разница? Эсма его еще не простил.
– Разницы никакой. Просто рассуждаем с тобой, а может, до чего-нибудь и договоримся.
Свистун облокотился на стойку и улыбнулся Эсме.
Тот сразу же растаял.
– Филип и Чарльз начали лизаться, а мы такое не поощряем. Я хочу сказать: полюбезничать немного – это нормально, но бурные изъявления чувств нам не нравятся. Кажется, я что-то сказала, но никто не обратил на это внимания, я и решила: ну и ладно. А Гарри…
– Гарри?
– Мотоциклист.
– Ага, понял.
– Гарри под шумок попробовал завести знакомство с летчиком. Да только темный небесный ангел оказался не в настроении. Да я бы сразу объяснила Гарри, что «металлом» такого красавчика не подманишь.
– Значит, на твой взгляд, они не были знакомы заранее?
– Здешняя клиентура любит порой немного порезвиться. Сам понимаешь. Старые друзья делают вид, будто только что познакомились. Возобновляют остроту ощущения первого свидания, понятно? Господи, я хочу сказать, они только что вылезли из одной ванны, а здесь усядутся за разные столики и давай строить друг другу глазки.
– Как в кино?
– А что, это бывает довольно мило. Только у этих двоих все пошло по-другому. Летчик отшил Гарри и через пару минут ушел. А Гарри пошел за ним следом. Вот я и решила посмотреть, что там у них получится.
– А с какой стати?
– Гарри пришел сюда выпивши. А я знаю, каким он иногда становится. Пока он в клубе, мы в состоянии с ним справиться. А на улице… Я боялась, что он способен учинить что-нибудь скверное, ведь его так грубо отшили, причем на глазах у всех. Он мог напасть на летчика в аллее. А нам тут такие неприятности ни к чему. – На мгновение он запнулся, вспомнив суть дела. – А то, что случилось, ни к чему особенно.
– И ты успел вовремя?
– Я уже взялась за дверную ручку и тут сквозь стекло увидела две вспышки. Еще подумала: неужели молния? Решила: из-за жары собралась гроза. Так и подумала.
– И открыл дверь посмотреть?
– Морис окликнул меня из-за стойки и велел никуда не ходить. А сам говорит, если на улице неприятности, выйти должен кто-нибудь из сотрудников заведения. А я что, не из сотрудников заведения? Он и сам из сотрудников, да только никогда не выходит. И приходится мне. И пол сама подметаешь, и на улицу выскакиваешь.
– Значит, когда ты вышел…
– Гарри лежал посредине аллеи, и из него фонтаном била кровь.
– А летчик?
Эсма пожал плечами.
– Значит, ты не видел, как он садился в машину?
– Я его вообще не видела.
– А Дэнни Кортес к вам сегодня наведывался? – спросил Свистун, отойдя от стойки.
– Заходил с утра и обещал еще заглянуть.
– А он установил фамилию этого Гарри?
– Я ему ее назвала.
– И ты ее все еще помнишь?
– Надо бы вам, сыщикам, действовать посогласованней.
Эсма, вздохнув, открыл ящик под кассовым аппаратом и извлек копию счета, оплаченного по кредитной карточке. Надписал сверху номер телефона, оставленного «мотоциклистом» на экстренный случай, как того требовали правила заведения.
Свистун вернулся к стойке и выхватил у Эсмы листок, который тот на мгновение придержал двумя пальцами.
– Ты не полицейский, я вспомнила. Ты частный сыщик.
– Ради Бога, Эсма, не все ли равно?
– Не знаю, понравится ли Кортесу, что ты копаешься в этой истории.
– Ну, а теперь, когда мы оба знаем, в чем дело, не лучше ли нам держать язык за зубами?
– Если будешь со мною паинькой.
– Ну, я не знаю, в какой степени паинькой ты меня хочешь видеть, но обещаю тебе вот что:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86