– Так над чем ты смеялась?
– Над собой, – призналась Ася. – Какая распущенность! Девятый мужчина за две недели!
Он приподнялся на руках и заглянул ей в глаза. Какое красивое, породистое лицо, подумала Ася. И эта страдальчески надломленная бровь… Ася нежно коснулась ее рукой. Он поцеловал Асино запястье.
– Тебе трудно поверить, да? Но я – это всегда я, Егор. И нет больше никаких мужчин.
– Я тебя совсем не знаю, – улыбнулась Ася.
– А я тебя знаю всю жизнь. Как будто вчера мы отметили серебряный юбилей. Я помню тебя с косой до самой попы. В старших классах девчонки носили синие форменные пиджаки, а ты ходила в коричневом платье с фартуком. Почему?
– Не знаю. Мама считала, что это красиво.
– И ты совсем не красилась, а все-таки была лучше всех. Ты всегда была лучше всех…
Ася закрыла глаза. Господи, какой это был сон – до краев переполненный нежностью… Со временем такие минуты превращаются в самые дорогие воспоминания. И каждая деталь – тиканье часов, шум дождя за окном, уют нагретой постели – отдельная драгоценность. Так Ася берегла в памяти единственную новогоднюю ночь, которую они с Егором встретили вместе.
Наступал девяносто второй год – год Черной Обезьяны. На новогоднюю вечеринку, где собрались бывшие одноклассники, Ася явилась с институтским приятелем. Впрочем, не просто приятелем: родители очень одобряли их отношения. Мама считала, что надо пораньше выйти замуж и родить ребенка, а в тридцать пять начать жить для себя. Так оно и вышло бы, не приди на праздник Егор.
Они не встречались с выпускного. Увидев ее, он застыл в дверях – светловолосый, похудевший. Ася холодно кивнула и отвернулась. Она сто раз уже проклинала ту любовную записку! Ничего, решила она, этим вечером он пожалеет, что упустил свой шанс. Он меня заметит.
Асе даже теперь неловко было вспоминать, как ошалел ее спутник от неожиданного страстного поцелуя. Она вытаскивала его на каждый танец, а сама косилась: смотрит ли Егор? Он смотрел.
А потом всей компанией пошли гулять. На Невском толпился разгоряченный народ, все обнимались, поздравляли друг друга. Потом Ася оглядывалась в поисках институтского приятеля, но тот куда-то подевался, а вместо него рядом оказался Егор…
С черного неба падала серебряная пыль. В каком-то забытьи они стояли вдвоем на заснеженном проспекте. Ася не видела ничего, кроме зеленых глаз, в которых сполохами отражалась иллюминация. Сквозь мороз его губы казались горячими, как кипяток, и этот контраст сводил с ума. Их толкали пьяные прохожие, отпуская скабрезные шуточки, но они ничего не замечали. Потом, очнувшись, Егор засмеялся, схватил ее за руку и потащил за собой.
Они целовались в какой-то подворотне и ели мандарин – один на двоих. Какой запах был у этого мандарина! Запах несбыточного, волшебного счастья…
Сжимая ее замерзшие руки, Егор сказал:
– Сказка моя… – И еще сказал: – Это наша последняя встреча. Потому что разлук больше не будет.
Встреча действительно оказалась последней. Ася записала ему свой телефон. Ну почему, почему?! Если бы она пообещала позвонить сама, все было бы по-другому. Но она ждала его звонка. Она думала: на записку не ответил – так пусть хотя бы первым позвонит. Далась ей эта записка…
Время шло, он не звонил. Магия новогодней ночи потускнела, рассыпалась блестящими осколками, оставляя на сердце рубцы. Так глупая гордость оказалась сильнее любви…
Вчерашний сон вернул ее в ту новогоднюю ночь. Интересно, что скажет об этом Марк? Плохо дело, если тридцатилетняя женщина по-прежнему без ума от ощущений, испытанных двадцатилетней девчонкой… Но во сне она снова млела от глупого счастья.
– Знаешь, Сурок, ты для меня, как море: самая красивая, самая светлая мечта, – сказал Егор, перебирая ее пальцы.
– А ты мечтал о море? – удивилась Ася. – Видишь, я и правда совсем тебя не знаю.
Он обнял ее покрепче и стал рассказывать:
– Давным-давно, когда моя сестра вышла замуж за моряка из Владивостока, я твердо решил, что тоже стану моряком. К тому времени я прочел все книжки, в которых упоминались корабли. Разбуди меня ночью – и я мог сказать, сколько мачт у бригантины, или фрегата, или барка. Я подал документы в Нахимовку, но не прошел по конкурсу. Ты же помнишь, я был серый троечник… Я очень переживал, даже плакал тайком. А потом жизнь так закрутила, что я научился жить без моря – как потом без тебя.
Но ты мог меня найти, подумала Ася. А вслух сказала:
– Но ты мог бороться за свою мечту.
– Я боролся за другое, – жестко ответил Егор. Он сел, прислонившись к стене, запрокинул голову, закрыл глаза. – Я долго не оглядывался назад. Нежные воспоминания делают нас уязвимыми, Сурок. В каждом из нас живет волк. Он смотрит исподлобья и ждет выстрела в спину. Знаешь, в чем беда нашего поколения, Сурок? Нас слишком жестоко обманули. Ты думаешь, что тебе офигенно повезло. Ты живешь в свободной стране, о чем твои родители и мечтать не смели. Ты топчешь ногами ценности, привитые с детства. Ты твердишь фразу «Бизнес есть бизнес» и оправдываешь ею любую подлость. Ты бежишь наперегонки со временем и подрастающей молодежью. И вдруг ты понимаешь, что потерял больше, чем получил. Впереди – тупик. Вот так я прожил последние несколько лет. Представляешь: моя фирма только-только начала приносить доход, а я чувствовал себя у разбитого корыта.
Ася не все поняла, но это было неважно. Она выпросталась из одеяла, обняла Егора, прижала его голову к груди, пригладила растрепавшиеся волосы. Он облегченно вздохнул:
– Ну-ну, Сурок… Не знаю, что на меня нашло. Я ведь никому этого не говорил – даже себе. Знаешь, а ведь я все-таки сбежал во Владик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108