Андрей Николаевич (прикрывает свою рюмку ладонью). Cпасибо, у меня
еще есть.
Татьяна. У меня тоже.
Виктор наполняет рюмки.
Виктор. За хозяев!
Андрей Николаевич (насмешливо, сдержанно). Благодарю.
Виктор (поднимается с рюмкой в руке). И еще я хочу сказать...
Татьяна (негромко). Вик!..
Виктор (слышит, но не обращает внимания). Я сейчас как во сне... Все
так переменилось вокруг: многие уехали, кто-то спился, кто-то умер -
царство небесное! - записную книжку читаешь как святцы... как синодик...
(Замолкает, осматривается, словно хочет еще раз убедиться в матери-
альности окружающей обстановки.) А здесь у вас все как было... Потрясаю-
ще... Вроде все обыкновенно, даже, может быть, слишком обыкновенно, вот
эти голые еловые веточки, игрушки, сад за стеклами - но вот это-то как
раз и берет за душу, за живое... Японское искусство. Икебана...
Татьяна. Ви-ик!.. Ау-у!..
Виктор (словно спохватившись). Нет-нет, другое... "Марсианские хрони-
ки".
Бредбери. Вторая экспедиция... Итак - за хозяев!
Пьет, садится. Остальные пригубливают.
Обед продолжается в тишине.
Татьяна (встает). Суп съели?.. Давайте тарелки!.. (Собирает тарелки,
Максиму.) Макс, отнеси на кухню!..
Максим берет стопку тарелок, уходит.
Виктор (приглушенным голосом). А Макс, что, так и не женился?
Андрей Николаевич. Пытался - не вышло.
Виктор. То есть?..
Татьяна. Андрей!..
Андрей Николаевич (не реагирует). Познакомился с одной дивчиной -
журналисткой из Винницы, симпатичная, умница, прожили они тут лето во
флигеле, заявление в ЗАГС подали, а потом повезла она Макса в свою де-
ревню на смотрины... К родичам, под Винницу. А там как вышли они из ав-
тобуса, теща как увидела: батюшки, нэгр! - и в обморок!.. Инсульт.
Виктор. Ее что, не предупреждали?
Андрей Николаевич. Какое там: писали! даже фотографию посылали, прав-
да, черно-белую... Те: да-да, доченька, привози!.. А как живого увиде-
ли... Дикари.
Приближаются шаги Максима.
Андрей Николаевич умолкает.
Татьяна начинает раскладывать по тарелкам второе.
Виктор (едва сдерживается, чтобы не расхохотаться). Отелло!.. Арап
Петра Ве-ве-ликого!.. (Хохочет.) Татьяна (строго). Да как ты можешь!.. У
человека такое горе...
Виктор хохочет во весь голос, но при этом смех его становится нес-
колько искусственным, нарочитым.
Входит Максим. Смех резко умолкает, а сам Виктор вдруг как бы цепене-
ет, замирает, глядя в пространство, туда, где находится некая точка, ви-
димая только ему.
Максим. Вот смотрю на тебя и никак не могу понять, изменился ты или
нет?
Виктор (по-прежнему глядя в пространство). А что тут понимать? Седи-
на, морщины, мешки под глазами, склеротический румянец - посмотри и уви-
дишь... Старость.
Максим (садится). Я не об этом...
Виктор (отстраненно). Каким в колыбельку - таким и в могилку... Об
этом?
Машинально, ни на кого не глядя, наливает себе рюмку коньяка.
Татьяна. Ешьте, остынет!..
Виктор (поднимает рюмку, рассматривает ее на свет). Знаешь, Макс, я
ведь и сам не могу понять... Поживите, говорит, с мое, молодой человек,
и я посмотрю, как вы изменитесь... Что он имел в виду?.. Это ведь ваш
коллега, Андрей Николаевич, может быть, даже друг... За дружбу! (Пьет.)
Тишина за столом. Все едят, кроме Виктора.
Андрей Николаевич (громко). Прекрасная курица!
Татьяна. Не суховата?
Максим. Нисколько.
Виктор молча берет куриную ножку, ест.
Виктор (бормочет). Да, ничего... вкусно...
Максим (встает из-за стола, вытирает салфеткой пальцы и губы). Заме-
чательный обед! Спасибо, Таня!..
Татьяна. А чай?
Максим. Попозже, если не возражаешь?
Татьяна. Как хочешь, дело твое...
Андрей Николаевич (встает, отставляет тарелку). Спасибо!..
Татьяна. На здоровье!
Виктор (отодвигает почти не тронутую тарелку). Извини, не могу
больше... Все очень вкусно, но никак...
Татьяна. Ты не болен?..
Виктор. Нет-нет, просто устал... Такое чувство, будто я опять на под-
лодке, в автономке, в кругосветке... Глазами смотришь, понимаешь, что
все вкусно, а начинаешь есть - как бумага...
Татьяна. Сходил бы ты к врачу...
Виктор (отмахивается). Оставь, глупости все это...
Встает, наполняет свою рюмку, доливает Максиму и Андрею Николаевичу.
Виктор (держит рюмку). Андрей Николаевич, помните, я написал рассказ,
даже почти повесть: глухой хутор, темные срубы на гранитных валунах, лу-
чина, каморка, зыбка с младенцем, ундина за прялкой, лесные братья с
трофейными автоматами - тогда еще было в моде жестокое прибалтийское ки-
но - помните?..
Андрей Николаевич. Смутно.
Виктор. Вы мне еще тогда сказали: молодой человек, когда из автомата
очередью стреляют по посуде, звона разбитого стекла не слышно - помни-
те?..
Андрей Николаевич. Ну, допустим... Что дальше?
Виктор (оживленно). А то, что вы были правы! Я лично проверял - не
слышно!.. Вот он - реализм!.. А мы ведь все тогда были романтики: "Шум и
ярость", "Степной волк", портрет Хэмингуэя... Предлагаю выпить за реа-
лизм, капиталистический, социалистический - все равно, да, Макс? Жизнь
такова, какова она есть, и больше никакова - ура!..
Смееется, пьет. Максим смотрит на него, отпивает полрюмки. Андрей Ни-
колаевич выпивает до дна.
Татьяна задумчиво смотрит на одинокую рюмку посреди стола, затем бе-
рет свою рюмку, пригубливает.
Ставит рюмку на стол, берет тарелку Виктора, сбрасывает на нее кости
с других тарелок, передает Максиму.
Татьяна (Максиму). Отнеси Дику, только смотри, чтобы он не подавился.
Максим. А если подавится?
Татьяна. Стукнешь его по загривку!..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27