Увидев ее впервые на вечере у леди Мельбурн, я постоянно думал о ней.
— Я знаю, кто вы, — сказала она тогда.
И в самом деле, хотя это может показаться странным, она будто знала, о чем говорит, потому что почувствовала боль моей души, жажду прощения. Она обращалась в своих письмах ко мне не как к монстру, каким я был, а как к человеку, которым я мог стать, и я понял, что она хочет пробудить во мне чувства, которые, как мне казалось, были утрачены, чувства, которые не может испытывать вампир и которые можно назвать одним словом — совесть! Она обладала непонятной силой, внушая страх и благоговение. Подобно ангелу света, она восседала на троне, отделенная от всего окружающего мира. Откуда бралась сила в столь юном существе?
Хорошо, конечно, говорить о морали, когда испытываешь муки совести, но разве мораль может заменить вкус горячей крови? Мое восхищение Аннабеллой не могло сравниться с увлечением сестрой, страсть к которой становилась все более мучительной. Августа была беременна, и я боялся и надеялся, что ребенок окажется моим. Когда он родился, я задержался на несколько недель в Лондоне. Приехав наконец к Августе в деревню, я опасался, что убью своего ребенка. Я вошел в дом, обнял Августу; она подвела меня к кроватке дочери. Я склонился над улыбающейся малышкой, но не почувствовал драгоценный аромат. Ребенок заплакал. Я повернулся к Августе с холодной улыбкой на устах.
— Мои поздравления твоему мужу, — произнес я. — Он подарил тебе прекрасного ребенка.
Я вышел, чувствуя одновременно разочарование и облегчение, и скакал галопом до наступления темноты. Когда луна начала бледнеть, ярость моя поутихла.
Затем разочарование прошло, но облегчение не наступало. Мы провели с Августой три недели в доме на берегу моря, в ее обществе я был почти счастлив. Я купался, ел рыбу, пил чистый бренди. В течение этих трех недель я никого не убивал. В конце концов жажда стала нестерпимой, и я вернулся в Лондон, но воспоминания об этих трех неделях навсегда останутся со мной. Мне начало казаться, что самые худшие мои опасения оказались ложными и что я смогу жить с Августой, победить жажду и свое естество вампира.
Но леди Мельбурн только смеялась над этими идеями.
В тот роковой вечер она сказала мне:
— Какая досада, что ребенок Августы не твой. Я в замешательстве посмотрел на нее и нахмурился. Она заметила мое недовольство.
— Все дело в том, что Августа продолжает оставаться твоим единственным родственником, — пояснила она.
— Да, это так, — ответил я и снова нахмурился. — не понимаю, почему? Ведь я так верил в свою силу эли, верил, что моя любовь победит жажду.
Леди Мельбурн печально покачала головой. Она проела рукой по моим волосам.
— Здесь так уныло и серо, — произнесла она. — Ты стареешь.
Я уставился на нее. Она слабо улыбнулась.
— Вы, конечно, шутите?
Леди Мельбурн широко раскрыла глаза.
— Почему ты так думаешь?
— Я вампир и никогда не постарею.
Сильное потрясение отразилось на ее лице. Она встала и, пошатываясь, подошла к окну. Ее лицо при свете луны, когда она повернулась ко мне, казалось холодным, как зима.
— Он ничего не рассказал тебе, — сказала она.
— Кто?
— Ловлас.
— Так вы знаете его?
— Да, конечно, — она покачала головой, — я думала, ты догадался.
— Догадался? — медленно переспросил я.
— Когда ты был с Каролиной, я думала, что ты знаешь. Вот почему я просила пощадить ее. — Леди Мельбурн рассмеялась, боль и раскаяние звучали в ее смехе. — Я увидела в ней себя и Ловласа в тебе. Теперь ты знаешь, почему я так тебя люблю. Я до сих пор, до сих пор… люблю его.
Слезы покатились по ее лицу, словно серебряные капли по мрамору.
— Я никогда не разлюблю его, никогда, никогда. Ты был добр, Байрон, что не одарил Каролину поцелуем смерти. Ее отчаянию придет конец. Моему — никогда.
Я застыл в своем кресле.
— Вы, — произнес я наконец, — вы были той девушкой, которой он писал. Леди Мельбурн кивнула.
— Да.
— Но ваш возраст, вы постарели…
Я лишился дара речи. Мне никогда не доводилось видеть такого ужасного взгляда, какой был у леди Мельбурн. Она подошла ко мне и обняла. Каким ледяным было ее прикосновение, какой холодной грудь, губы — как у мертвеца, когда она поцеловала меня в лоб.
— Расскажите мне, — попросил я, глядя на луну. Ее сияние показалось мне зловещим и жестоким. — Расскажите мне все.
— Дорогой Байрон… — Леди Мельбурн погладила свою грудь, осязая тонкие линии морщин, пересекающих ее. — Ты стареешь, — сказала она, — быстрее, чем простой смертный. Твоя красота померкнет и умрет. Если только не…
Не отрывая взгляда от луны, я спокойно спросил:
— Если только не?..
— Разве ты не знаешь?
— Договаривайте. Что значит «если»?
— Если. — Леди Мельбурн погладила меня по голове. — Если только ты не выпьешь золотистой крови, крови твоей сестры. Тогда ты сохранишь свою молодость и никогда не состаришься. Но это обязательно должна быть родственная тебе кровь.
Она низко наклонилась надо мной, коснувшись щекой моей головы, и начала утешать меня. Я долго молчал.
Я встал, подошел к окну и остановился, освещенный лунным светом.
— Что ж, в таком случае, — спокойно сказал я, — у меня должен быть ребенок.
Леди Мельбурн посмотрела на меня. Она слабо улыбнулась.
— Это выход, — произнесла она наконец.
— Значит, вы тоже это сделали. Леди Мельбурн опустила голову.
— Когда? — спросил я.
— Десять лет назад. Это был мой старший сын.
— Хорошо, — холодно сказал я. Я обернулся посмотреть на луну, чувствуя, как ее свет будит во мне жестокость.
— Если вы сделали это, я поступлю так же. Я стану жить с Августой, но, чтобы оградить ее от клеветы, я женюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105