— Вы девственник? — внезапно спросил он. Он показал на убитого янычара.
— Это ваша первая жертва?
Я холодно кивнул.
— Таким способом — впервые.
— Черт с вами, я расскажу, как девственнику вернуться в прежнее состояние.
— Что вы имеете в виду?
— Вы, должно быть, действительно новичок в этом деле, раз смогли довести себя до такого состояния. Я уставился на него.
— По-вашему, если я не буду пить кровь, — я указал на кладбище, — это снова случится со мной? Ловлас коротко кивнул.
— Именно так, сэр. Я поражен, как вы смогли так долго после того вечера в Афинах прожить без крови? Поэтому мне и хотелось узнать, давно ли вы состоите в братстве?
Мне вспомнились Гайдэ в пещере, Вахель-паша.
— Пять месяцев, — произнес я наконец.
Ловлас пристально посмотрел на меня, крайнее удивление было написано на его лице, он сощурил глаза.
— Если это правда, сэр, вы — самый исключительный кровопийца, которого мне доводилось встречать.
— Что вас так удивляет? — спросил я. Ловлас рассмеялся и сжал мою руку.
— Однажды я попытался сидеть на диете два месяца. Какие это были два месяца! Но больше этого срока — никогда. Однако вы, сэр, самый молодой, неопытный новичок в наших рядах — и пять месяцев, пять!
Он снова рассмеялся и поцеловал меня в губы.
— Милорд, мы повеселимся с вами на славу. Нас ждут впереди новые жертвы и приключения. Как я рад, что последовал за вами. — Он снова поцеловал меня. — Байрон, давайте грешить вместе.
Я склонил голову.
— Я слишком многому должен научиться.
— Да, — согласился Ловлас, — поверьте мне, сэр, полтора столетия назад я познал разврат. Я был придворным короля Чарльза II. Это не был ханжеский, закрытый пуританский век — нет, сэр, мы знали, что такое удовольствие. — Он склонился к моему уху. — Шлюхи, милорд, превосходное вино, освежающий вкус крови. Вам откроется вечность.
Он поцеловал меня и вытер кровь с моих губ, затем взглянул на труп янычара.
— Вам понравилось? — спросил он, пнув ногой обескровленное тело. Я кивнул,
— Будет еще лучше, — заметил Ловлас. Он взял меня за руку.
— Но теперь, милорд, мы должны вернуться в наши телесные оболочки.
— Телесные? Ловлас кивнул.
— Ваш друг думает, что вы умерли. Я ощупал себя.
— Как странно, — сказал я, — все это время я чувствовал свое тело, но я же дух?
Ловлас презрительно пожал плечами.
— Оставьте подобные софизмы для спорщиков и богословов.
— Но это не софизм. Если у меня нет тела, как я ощущаю кровь в своих венах? Это настоящее удовольствие. Невыносимо думать, что это всего лишь сон.
Ловлас взял мою руку. Провел ею по своей груди, и я почувствовал упругие мускулы под кожей.
— Мы оба находимся во сне, — прошептал он. — Мы творим его и управляем им. Вы должны понять, сэр, что у нас есть власть претворять сны в реальность.
Я заглянул в его глаза, чувствуя, как его сосок твердеет при моем прикосновении. Я посмотрел на янычара,
— А он? — спросил я. — Неужели мне только приснилось, что я убил его?
Ловлас слабо улыбнулся, веселая жестокость была в его улыбке.
— Наши сны — это альков, куда мы заманиваем свои жертвы. Ваш турок мертв, а вы, сэр, вновь полны жизни. — Он взял меня за руку. — Пойдемте. Мы должны вернуться к вашему безутешному другу.
Когда мы очутились на кладбище, я оставил Ловласа на дороге, а сам побрел через могилы. Впереди за надгробием с турецким тюрбаном я увидел Хобхауза. Он горько рыдал над моим почерневшим трупом. Это было зрелище! Приятно посмотреть, как друзья будут оплакивать тебя на похоронах. Мне стало грустно от того, что я причиняю боль своему дорогому Хобхаузу. Подобно вспышке света я вернулся обратно в тело. Я открыл глаза, чувствуя, как кровь циркулирует по моим пересохшим венам.
Лорд Байрон закрыл глаза. Он улыбался своим воспоминаниям.
— Словно освободившись от тисков, мои члены возвращались к жизни. Шампанское после содовой, солнечный свет после тумана, женщина после долгого воздержания — все эти радости могут воскресить нас к жизни лишь на мгновение. Истинное воскрешение — это кровь для иссохшегося тела.
— Значит, вы пьете кровь во сне? — прервала его Ребекка. — Так вот как это происходит?
Лорд Байрон пристально посмотрел на нее.
— Не забывайте, — мягко произнес он, глядя на шею Ребекки, — что во сне я уже поймал вас. Ребекка задрожала, но не от страха.
— Но вы пили кровь Терезы, — сказала она. Лорд Байрон склонил голову.
— Значит, это не обязательно происходит во сне?
— Нет, конечно. — Лорд Байрон улыбнулся. — Существует много способов.
Ребекка смотрела на него, не отрывая глаз, испуганная и одновременно зачарованная.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Ловлас тем первым вечером соблазнил меня, показав один из способов. Ребекка нахмурилась.
— Соблазнил?
— Именно так. Я даже слышать об этом не хотел… сперва.
— Но ведь вам так понравилось. Вы испытали такое наслаждение.
— Да. — Он усмехнулся. — Но большое наслаждение всегда вызывает горькую оскомину, я был пресыщен кровью, вечером того же дня в деревне близ Эфеса я испытывал отвращение к самому себе, потому что убил человека, высосав его кровь; удивляюсь, как я не возненавидел себя. Была еще одна причина, по которой я не хотел поддаться соблазнительным речам Ловласа. Кровь заслонила все другие радости жизни. Даже еда и вино не могли доставить такого наслаждения, я забыл их вкус. К тому же у меня не было времени на разговоры о таинственных искусствах по добыванию новых Жертв.
— Ловлас снова хотел убивать?
— Да, — лорд Байрон помолчал. — Его новой жертвой должен был стать Хобхауз.
— Хобхауз?
Лорд Байрон кивнул и улыбнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105