— Мать честная! — Закричал Зигмунд. — Ну и дела! Рад видеть моего дорого кузена Генриха Фурценбокена у меня в замке. — Он встал из-за стола, вытер рот полотенцем и обнял гостя.
— Здравствуй, Зигмунд. — Ответил Фурценбокен. — Натоплено каку тебя. Дай, я камзол скину.
— Подсаживайся к столу. Проголодался поди, с дороги? Вина налить?
— Налей немного…Стоп-стоп-стоп!
— Да чего ты, Генрих?! Давай выпьем как следует — скольконе виделись-то! Ты пей значит, а чего не выпьешь — выльем, ничего страшного.
Родственники выпили вина и налегли на жареную телятину. Покончив, наконец, с телятиной, они приступили к медовому пирогу.
Откусывая кусок пирога, Генрих Фурценбокен наткнулся на что-то зубами. Он засунул палец в рот и вытащил оттуда медную монету с изображением Зигмунда Четвёртого Философа.
— Что это у тебя в пирогах присутствует? -Генрих кинул монету на стол.
— А-а-а, — ответил Зигмунд Философ, — везёт тебе. Это мой повар на счастье монеты в пироги подкладывает. Кому попалась тому счастье. Тебе попалась — тебе, значит, и счастье.
— Ничего себе, счастье! — Ответил Генрих Фурценбокен, брезгливо морщась. — Неизвестно какими руками хватали эту мелочь, а твой повар-холоп мне её в рот подкладывает!
— Да ладно. На вон, вином для гигиены запей и пошли, сады Семирамиды я тебе покажу.
Кузены выпили ещё по фужеру и отправились на крышу замка.
На крыше было здорово. Между фруктовыми деревьями летали тропические бабочки немыслимых расцветок, а на деревьях сидели величественные павлины. Тут и там возвышались резные беседки, оплетённые ливанским серебристым плющем. Рядом с беседками били изящные гамзейские фонтаны.
В фонтанах плескались золотые рыбки величиной с кошку.
Зигмунд Четвёртый подошёл к фонтану и покрошил рыбам хлеба.
— Эх, благодать! Райское получилось место. Век отсюда не уходил бы, если б не государственные дела.
Так бы и жил тут на крыше. А что? Так бы и жил. Хорошо, никто не мешает. Разве коршун какой иногда залетит — павлина съест. Так у меня их много, павлинов-то… — Они прошли вглубь. — Вон там за кустами гамак висит. Не желаешь, Генрих, отдохнуть с дороги на свежем воздухе?
— Попозже… Недурно ты тут все обустроил. С размахом.
Почвы-то много ушло? Как её сюда затаскивали?
— Очень просто. Я распорядился и затащили. Сейчас посмотрим сколько.Зигмунд Философ вытащил шпагу и воткнул её в землю по самую рукоятку. — Смотри, шпаги не хватает. Шпага кончилась, а крыши не достал.
Генрих Фурценбокен одобрительно цокнул.
— А крыша-то не провалится? — поинтересовался он.
— Чего ты говоришь?
— Крыша, спрашиваю, выдержит?
— Крыша-то? А чего ей сделается? — Зигмунд попрыгал. Видал? — Он вытащил из земли шпагу и ополоснул её в фонтане. К шпаге подплыла рыба. Зигмунд Философ изловчился и наколол рыбу шпагой. — Чувствуешь, Генрих? Дикость первозданная. Нетронутые твари… Я и охочусь тут, когда настроение бывает. У меня здесь на чердаке кролики живут. Они на крышу через норы вылезают — на травке порезвиться. Когда я охотиться прихожу, мой егерь их с чердака на крышу гонит. Он там палкой по стенам лупит и орёт на них. Кролики на крышу ошалелые выскакивают, а тут я по ним с двустволки — шарах, шарах!
— Неплохо…
— У меня все так. Один раз живём. Видишь перстень на руке?
Вот тут внизу написан мой девиз. Читай.
Генрих Фурценбокен прочёл:
«Живи достойно. Умри довольным!»
— Пошли в беседку. Чем-нибудь закусим. Родственники пошли в беседку. Посреди беседки стоял накрытый стол. Зигмунд Философ снял крышку с блюда. На блюде оказался фаршированный кролик.
— Как раз кстати. Это я сегодня утром на охоте подстрелил. Свежий.Зигмунд вытащил изо рта у кролика варёную морковку и выбросил её в кусты. — Это я не ем. Это кролики едят морковь, а я не ем.
Давай вина выпьем.
— Давай, но чуть-чуть…
Зигмунд Философ оторвал от кролика ногу:
— На, Генрих, ногой закуси. И я закушу… Намереваюсь на следующий год оленей тут завести, сообщил он, жуя мясо.Представляешь, Генрих, пятнистые олени ходят, из фонтанов воду пьют… Буду на оленей охотиться. Со всеми удобствами. Только нужно для этого решёткой крышу обнести, чтобы олени во двор не падали. Кролики, иногда, тоже падают, но их не жалко, у меня их много… Ты ешь, ешь. А то — вон какой худой. Есть надо. В здоровом, как говорится, теле — здоровая пища. Вон того паштета попробуй.
— А слона не хочешь тут завести? А то мне слон от Якшибурмаха Восьмого в наследство достался.
Не знаю, чего с ним делать.
— От Якшибурмаха, говоришь? Достойный король был. Строгих правил. Не позволял себя козлом называть. Старая закалка. Давай помянем его.
— Слона-то возьмёшь? Или как?
— Слона-то? На хуй он мне сдался. Он мне за один день всю Семирамиду вытопчет и крышу продавит.
Нет уж, брат, уволь. Оленей ещё взял бы, слона — нет. У меня тут тебе не зоопарк, а Висячие Сады
Семирамиды.
— Может, возьмёшь все-таки. В крайнем случае, его в конюшнях держать можно.
— Не возьму. Ты, Генрих, не обижайся. Сам — приезжай когда хочешь. Погостить там, на крыше отдохнуть. Я тебе всегда рад. А слона мне не надо.
— Эх…— Фурценбокен вздохнул. — Надоел мне этот слон. Гадит везде, сука. Вони от него. Отдал бы кому нибудь в хорошие руки. Поговоришь, может, с соседями — может возьмёт кто?
— Ладно, поговорю. Давай выпьем ещё.
— Да достаточно уже. У меня уже голова кружится.
— Пей, а то с соседями говорить не буду… Выпил? Молодец. А теперь закусывай кроликом.
Генрих Фурценбокен откусил от кролика.
— Что это? — Он сплюнул на ладонь монету с изображением Зигмунда Четвёртого Философа.
— Ну и везучий же ты, принц!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56