— Помяни черта… — пробормотал Барон. — Представляешь, Герман? Малоев взял с собой верных людей и спустился на планету. Хочет заграбастать источник себе. Решил не делиться, чертов придурок. Так что извини, Герман, но нам с тобой надо закругляться, время не ждет…
Я не стал дожидаться, пока он закончит фразу, вскинул руку с зажатым пистолетом и выстрелил. У меня был всего один выстрел, и я не промахнулся. Огненный заряд взорвал дуло лучевого пулемета Штефана. Барон даже успел нажать на курок, но оружие не выстрелило.
Честно говоря, я надеялся, что пушка взорвется в руках у сектоида, однако мой выстрел лишь расплавил дуло.
— Настырный, — со смаком повторил Барон, отбрасывая пулемет в сторону и надвигаясь на меня. — Кто сказал, что люди не любят играть?
Я успел выстрелить в него еще три раза, прежде чем сектоид, двигаясь словно тень, вырвал пистолет из моих рук, а меня одним богатырским ударом по загривку отправил в долгое путешествие к пластмассовым ящикам.
…Куда отлетел после выстрела Рейнхарт…
Голова соприкоснулась с жесткой пластмассой и загудела, безуспешно пытаясь оторваться от бренного тела.
— Ну как, Гера, больно? — захохотал сектоид. — Больно умирать, Герман?
…Из раны на груди Людвига выплескивается кровь, толчок за толчком унося за собой его бессмертную душу…
Какого черта? Не это главное.
Главное то, что…
— Я уже подхожу к тебе, Герман! Я уже в десяти шагах! Ты слышишь мои шаги, дружище? Это идет твоя смерть! Жаль косы нет, это бы усилило аналогию. Ты ведь сожалеешь об этом также, как и я, Гера?
…Пулемет президента Макса отлетает в сторону. К пластмассовым ящикам…
Я приподнял голову и увидел перед собой холодную сталь «Вайлд Иглса».
Всего один рывок…
И дуло уперлось в живот Штефану.
Я еще успел заметить отблеск страха в его глазах.
Прежде чем выстрелил.
* * *
Я сидел посреди ангара …полного исковерканных тел… на корточках и хохотал. Смеялся истерически, взахлеб, иногда срываясь на визг. Бешеный взгляд натыкался только на окровавленные трупы, в голове было тихо и пусто. Только смех, отражающийся от металлических стен, да кислая тошнота, раздирающая грязными когтями горло.
— Игра! — орал я. — Все! Все играют, никто не может просто жить! Они разучились это делать, Боже! Ты меня слышишь, Господи? Порази же меня молнией, сожги на месте. Или хотя бы останови мое сердце! Но ведь тебе не хватит убить меня тихо и незаметно? Ты же тоже игрок, Господи!
Я ждал чего угодно — толпы коммандос с лучеметами в руках, сектоидов с дикими ухмылками на лицах, поражженных кровоточащими язвами…
Сколько хороших людей погибло за последний месяц? Сколько подонков?
Нет не так, сколько раз я играл жестче сектоидов?
Когда закончится эта проклятая Игра?
— Марина! — закричал я.
«Успокойся, Герман», — произнес тихий ласковый голос, звучащий словно бы у меня в голове.
— Ты не Марина, — зло произнес я, даже не понимая с кем разговариваю. — Ты не она.
«Я не Марина», — подтвердил голос.
Что за глупости…
— Тогда кто ты? — прошептал я, уставившись в потолок. Металлические балки кружились в безумном хороводе, хотя я оставался лежать на месте. Я решил пересчитать их все, но мне не дали этого сделать. — Бог?
«Зайди в яхту», — попросил голос.
— Зачем это? — подозрительно спросил я.
«Ты болеешь, Герман», — прошептал голос. — «Тебе плохо. Мы поможем тебе».
Голос был теплым, успокаивающим. Хотелось окунуться в него, словно в теплое южное море, почувствовать соль на губах…
Марина…
Я встал и, пошатываясь, побрел к «Немезиде».
Где-то на границе сознания мелькнула мысль, что Малоев еще жив. И он сейчас на Статике, собирается захватить источник энергии… Что необходимо остановить его…
Потом и это ушло.
«Лети к нам», — попросил голос, когда я уселся в кресло второго пилота. Это было смешно и глупо, я не хотел никуда лететь, я хотел просто лечь и умереть. Очень болела голова, ломило позвоночник…
Но я не мог ослушаться:
— Куда… к вам? — вяло спросил я.
«Ты поймешь», — мягко ответил голос.
Я взялся за штурвал…
Я же абсолютно не разбираюсь в ручном управлении!
«Мы поможем тебе…»
Руки действовали отдельно от тела, руки жили своей собственной жизнью.
Яхта поднялась сначала в шлюз, откуда с неприятным шипением выходил воздух, а потом еще выше — к звездам.
Руки правили яхтой. Спокойно и умело, они знали, куда зовет голос. Я решил довериться рукам.
Я закрыл глаза и увидел Марину. В легком светлом платье, на берегу моря. Красное солнце опускалось в море, освещая мою девушку закатными лучами…
Почему Солнце опускается в море и не шипит?
Я закрыл глаза и увидел Генку. Он держался за руки родителей. Но я забрал его у них. Бросил последний взгляд на отца парнишки и отвернулся…
Я хотел, чтобы у меня был ребенок. У меня и у Марины. Мальчик…
Я закрыл глаза и увидел Алисию, Джона, Хакера, даже Шона, хотя весьма смутно представлял себе как он выглядит. Горе-террористы стояли рядом со мной и грустно улыбались. Я не знал, что сказать и глупо скалился в ответ.
Я открыл глаза и увидел Стазис.
Он светился собственным серебристым светом, освещая мою яхту, незаконченную станцию, застывшие в оцепенении истребители Макса.
Светился каждый дом, каждое дерево, каждый человек, каждая собачонка, каждая капелька застывшей во времени и пространстве воды.
И я опускался в этот свет.
«Ты почти на месте», — произнес голос.
— Я умираю? — спросил я. — Боже, я умираю?
«Нет, Герман, что ты,» — рассмеялся голос. — «только не сейчас…только не здесь…»
Яхта села посреди города оживших статуй.
Рядом со старой часовней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115