Закрыл глаза и шумно задышал, грудь его под мятой майкой поднималась величественно, как волны на море во время бриза. Шилов поискал глазами, но младшего Коралла не увидел. Наверное, до сих пор играет в настольный теннис.
– Мы, может, не вовремя? – поинтересовался тактичный Семеныч.
Стивен ожил, резво вскочил, выдирая из бороды застрявшие щепки, бумажки, веточки, стал освобождать от мусора стулья, подтащил их к столику, кивнул:
– Вы это… присаживайтесь. Вы вовремя. Не думайте. Вовремя, да. Это я. Не вовремя. Я… – Он махнул рукой, не договорив. Рухнул на диван и закрыл глаза.
Шилов и Семеныч уселись на стулья. Семеныч налил в стаканы зеленого вина. Налил молча, не балагуря, как обычно. Шилов и сам чувствовал себя не в своей тарелке. С Кораллом происходило что-то странное. «Скорую», что ли вызвать? – подумал Шилов и тут же одернул себя: – Ну откуда «скорая» в таком глухом месте? Впрочем, какой-нибудь медпункт на базе обязательно должен быть.
– Ну… – сказал Семеныч, уныло наблюдая то за газовыми занавесками, то за лампочкой без абажура, которая свисала с потолка, запущенная, грязная, символизирующая упадок всей базы и в частности – дома Коралла ди Коралла, рыбака.
– Ну… – повторил он. – За з-знакомство!
Шилов и Семеныч чокнулись. Коралл так и не открыл глаза. Шилов и Семеныч переглянулись, в молчании выпили. Вино было кислым, пахло рыбой. Шилову оно решительно не понравилось. Семеныч, однако, был доволен вкусом напитка. Впрочем, хорошее настроение у него испарилось в тот же миг, когда он снова посмотрел на Стивена. Хозяин храпел, вывалив наружу язык, что та дворняга.
– Кхе-кхе… – тактично кашлянул Семеныч, но Коралл просыпаться не собирался.
– Пойдем? – тихо спросил Шилов. Семеныч пожал плечами, грустно посмотрел на початую бутылку, налил еще.
– В туалет схожу… – сказал Шилов, вставая.
– Иди… – безнадежно махнул рукой Семеныч и уставился в свой стакан. Вино в нем бурлило, выплескивалось на пол.
Шилов, перепрыгивая груды одежды, деталей и книг, прошел на кухню. На кухне был такой же беспорядок, как и везде. Сквозь пыльные окна глухо светили уличные фонари. По тропинкам, дергаясь как в немом кино, гуляли смутные тени зеленокожих и туристов. Кто-то играл на гитаре старинную, средневековую что ли, балладу, и неумелая эта игра затронула некие струны в душе Шилова, он вспомнил благословенные студенческие времена, когда они, первокурсники, выбирались на природу и ютились под открытым небом. Как настоящие дикари. Вот то была полноценная жизнь! А сейчас – жалкая ее пародия.
Перепрыгнув набор сковородок, он оказался у туалета, который у Коралла, слава Богу, был не на улице, а в доме. Шилов щелкнул выключателем, зашел в кабинку. Туалет сиял новым кафелем, половик мягко ложился под ноги, унитаз блестел, как драгоценная жемчужина. Стало ясно, что туалет – единственное место, за которым Кораллы ухаживают. Шилов сделал дело и уже собирался выходить, когда на него снова накатило. Мир внутри туалета стал ирреальным, перед глазами все поплыло, заплясали концентрические круги и эллипсы. Они расширялись и сужались. Сплошная мешанина звуков, отрыгиваемая, кажется, щелями в стенах, стала распадаться на отдельные слова и звуки: фи, фай, фо, фам… Фи, фай, фо, фам…
Шилов уперся руками в стену, попытался отдышаться. Его словно парализовало, он не мог сдвинуться с места. Он слышал только это самое «фи, фай, фо», и еще что-то, что примешивалось к бессмысленной фразе, дрожью отдаваясь в напряженных ладонях, вжавшихся в стену. Фи, фай, фо… шаг… фам. Фи, фай, фо… шаг… фам. Кто-то шел к нему. Кто-то шел к туалету, расшвыривая огромными ножищами нагромождения мусора, кто-то собирался открыть дверь, чтобы… чтобы… Шилов запаниковал. Это придало ему сил, и он поборол мир, ставший кисельным, и, отворив дверь, вывалился на кухню. Вцепился в крышку газовой плиты. С трудом, но устоял. Однако ничего еще не закончилось. Голоса все также нашептывали «фи, фай, фо, фам», все также бухали шаги великана. Как метроном стучало сердце. Быть может, это чудовище, наконец, вылезло из озера, чтобы отомстить? – подумал Шилов. Задрожали грязные бокалы в раковине. Звякнула, осыпаясь, посуда, грудой упиравшаяся в дверцу холодильника. Шилов огляделся, шумно вдохнул тягучий воздух. В комнате было светло, но светло как-то едва-едва, будто комнату освещала жалкая десятиваттная лампочка, не ярче. За окнами же стало безнадежно темно, и Шилов смотрел на входную дверь, хлипкую на вид, за которой, кажется, и раздавались шаги. Они звучали все громче и громче, а потом неожиданно стихли. Шилов чувствовал кожей, что за дверью кто-то есть, и этот кто-то стоит и ждет чего-то. Быть может момента, когда Шилов сдвинется с места?
Шилов, приложив неимоверные усилия, прорвал кисельную завесу и смог отойти в спасительный свет гостиной. Он подбежал к Семенычу, схватил его за плечо, собираясь закричать «бежим отсюда!» или что-то в этом роде, но язык отказался повиноваться, потому что Семеныч не хотел оборачиваться, замер, как мраморная статуя. Шилов обошел его и увидел, что Семеныча парализовало, что он застыл, не успев отпить вина из бокала.
«Кошмар, – подумал Шилов. – Дурной сон, я брежу». С Шиловым случалось иногда, что он не мог различить сон и явь. Психолог, к которому он пошел проконсультироваться, сказал, что все в порядке. Мол, специфика работы у Шилова такая. Так даже лучше, сказал психолог, и Шилов с удивлением посмотрел на него, но ничего не ответил на это. Начальству виднее, что лучше для работника.
Лицо Семеныча вдруг пришло в движение, размылось, затуманилось, он поставил бокал обратно на стол и стал открывать и закрывать рот;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120