– Что это?
– Я успел позвонить в полицию, – объяснил Коул, медленно ведя Реми вдоль живой изгороди. – Но они думают, что ты все еще в муниципалитете. Может, нам удастся перехитрить Мейтленда, если мы свернем…
Он не успел договорить: в этот миг Мейтленд выскочил из кустов и наставил на них пистолет.
– Так-так… – насмешливо протянул он. – По-моему, тут сейчас произойдет ссора двух пылких влюбленных. В припадке ревности он ее застрелит, а потом покончит жизнь самоубийством. Как по-вашему, это звучит правдоподобно?
Коул заслонил собой Реми и спокойно ответил:
– Только в том случае, если ты подойдешь поближе. Ведь выстрелы должны быть в упор. Ну что же ты медлишь, Мейтленд?
И издевательски поманил его пальцем.
– Карл! Не надо! – взмолился Фрезер, появляясь из темноты. – Господи! Она же моя дочь! Нет, ты не сделаешь этого…
– Уж не ты ли этого не допустишь? – презрительно хохотнул Мейтленд. – Да ты не в состоянии повлиять даже на эту девчонку! Ну да! Я совсем забыл, что все Жардины – жалкие трусы. Но в отличие от вас довожу начатое дело до конца.
Справа раздался громкий хруст веток. Мейтленд повернулся на звук, и, воспользовавшись этим, Коул попытался вырвать у него пистолет. Раздался выстрел. Из кустов выскочил Гейб. Пистолет описал в воздухе дугу и упал.
– Хватай пистолет, Реми! – крикнул Коул.
Она упала на колени в коротко подстриженную, колкую траву и принялась лихорадочно шарить по ней руками. Вот он! Сталь приятно холодила пальцы.
Реми вскочила на ноги и увидела в двух шагах от себя Гейба.
– Дай мне пистолет, Реми, – после секундного колебания сказал брат.
Девушка попятилась и покачала головой.
– Не дури, Реми! Неужели ты думаешь, я с ним заодно? Да я пытался его остановить. Ну давай сюда пистолет, слышишь?
Однако в этот момент к Реми подоспел запыхавшийся Коул и без лишних слов забрал у нее пистолет. А в следующую секунду темноту прорезал свет фонарей. К ним шли полицейские.
29
Колокол собора пробил полночь, возвещая всему городу, что карнавал закончился и начинается Великий пост. Реми поежилась, рассеянно глядя на голые ветки мимозы, которая росла в небольшом дворике, обнесенном кирпичным забором.
За спиной Реми послышались шаги. Коул вышел во двор и молча протянул ей бокал бренди.
Реми отпила глоток и сказала:
– В тот вечер я тоже пришла к тебе. – Голос ее звучал тускло и невыразительно, зато картины, всплывшие в ее памяти, были яркими и отчетливыми. – На следующее утро я улетала в Ниццу… Когда ты обвинил моих родных в махинациях, мы с тобой поругались. Я тебе не поверила, хоть меня и смущало то, что я увидела ночью в доке. Но, как утопающий хватается за соломинку, так и я цеплялась за слова Гейба, что морякам во время плавания понадобится много пресной воды для разных хозяйственных нужд. А потом мы все встретились в Ницце, и они…
– Я знаю, – тихо откликнулся Коул, глядя в бокал.
– Они наперебой оправдывались, приводили веские аргументы. «Иначе компания обанкротится… А так у нас еще есть шанс выкарабкаться». Они подрубали «Кресент Лайн» под корень! Им было на все наплевать. – Реми горестно всхлипнула. – Мне казалось, я знаю их, Коул. Ведь это моя семья… Господи, как же больно было все это слышать! Как тяжело…
– Я знаю, – еле слышно повторил Коул.
И он, и она понимали: эта боль никогда не пройдет до конца. Крах любви и доверия не проходит бесследно.
– Я… я понимала: их надо остановить, – снова заговорила Реми. – И решила, что теперь мы с тобой встанем во главе компании. Это единственный способ спасти ее.
– Нелегкое ты затеяла дело, Реми.
– Нелегкое? – горько усмехнулась она. – Да это будет чертовски трудно, мой дорогой! Но иного не дано.
Коул смерил ее долгим испытующим взглядом.
– Ты говоришь совсем как Донован.
По лицу Реми пробежала тень улыбки.
– Ничего удивительного, он же мой предок.
– Послушай, а ты попробуй договориться со своими родственниками, – внезапно предложил Коул. – Пусть они передадут тебе свои акции и уйдут из совета директоров, а ты в обмен на их согласие откажешься от обвинений, которые выдвинула вчера.
– Я уже думала об этом, – честно призналась Реми. – Но… компромиссы хороши до поры до времени. Да и под каким предлогом я отзову свои обвинения? Скажу, что боюсь запятнать доброе имя Жардинов? Чарли умер, помогая не Реми Жардин, а Реми Купер. И, по-моему, нам надо быть проще. Времена меняются, наше имя уже не имеет такого веса, как раньше.
– А может, наоборот: как раз теперь оно будет вознесено на должную высоту…
– Будем надеяться, – улыбнулась Реми и положила голову ему на плечо.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96