Поражает контраст между этим мрачным описанием тропического леса и восторгами перед его красотами, которые часто приходится встречать на страницах приключенческой литературы. Откровенно говоря, мы больше привыкли к восторженным рассказам о природе тропиков. Представляя себе тропический лес, мы обычно воскрешаем в памяти картины сказочного величия девственной природы: причудливое переплетение лиан, огромные и яркие цветы, сверкающих, как самоцветы, бабочек и колибри, раскрашенных, словно ёлочные украшения, попугаев и зимородков. Всюду яркое солнце, чудесные краски, оживление и звонкие трели. Красота чарующая!
Так-то оно так: во всем здесь бездна красоты, только не следует ни лежать, ни сидеть на этой преисполненной жизни земле. Можно лишь постоянно двигаться.
«Попробуйте, — пишет исследователь Африки Стенли, — положить руку на дерево или растянуться на земле, присесть на обломившийся сук и вы постигнете, какая сила деятельности, какая энергичная злоба и какая истребительная жадность вас окружает. Откройте записную книжку — тотчас на страницу садится дюжина бабочек, пчела вертится над вашей рукой, другие пчелы норовят вас ужалить в самый глаз, гудит перед ухом оса, перед носом снуёт громадный слепень, и целая стая муравьёв ползёт к вашим ногам: берегитесь! Передовые уже залезли на ноги, быстро взбираются наверх, того и гляди запустят свои острые челюсти в ваш затылок… О, горе, горе!»
Очень неприятны мелкие пчелы. Ни читать, ни писать, ни есть невозможно, сетует Стенли, если преданный человек все время их не отгоняет. Они норовят ужалить в глаз, но, впрочем, лезут и в уши, и в ноздри.
В числе других «неприятностей» этот исследователь упоминает фараонову вошь, или, по-местному, джиггер. Она откладывает яйца под ногтем большого пальца ног. Её личинки расползаются по всему телу, «превращая его в скопище гнойных струпьев».
Маленький жучок тоже забирается под кожу и колет, точно иголкой. Всюду большие и малые клещи и сухопутные пиявки, которые сосут кровь бедных путешественников, а её «и так немного осталось». Бесчисленные осы жалят так, что доводят человека до исступления, а если набросятся всей стаей — то и до смерти. Тигровая улитка падает с ветвей к оставляет на коже вашего тел а «ядовитый след своего присутствия, так что вы от боли корчитесь и кричите благим матом». Красные муравьи, нападая по ночам на лагерь, не дают никому спать. От укусов чёрных муравьёв «испытываешь муки ада». Муравьи всюду! Они залезают под одежду, падают в кушанья. Проглотишь их с полдюжины — и «слизистые оболочки желудка будут изъязвлены».
Приложите ухо к стволу упавшего дерева или к старому пню. Слышите, какой там внутри гул и стрекотание?
Это возятся, жужжат, поедают друг друга бесчисленные насекомые и, конечно, муравьи, муравьи разных пород и размеров. Муравьи, которые водятся в этом «царстве ужасов», не только причиняют своими укусами невыразимые страдания. По почве, устланной телами гниющих деревьев и мхов, среди тлетворных испарений болот Амазонии бродят миллионные полчища муравьёв-эцитонов, по-местному — «тамбоча». Как сигналы лютой опасности, звучат в сельве зловещие крики птиц-муравьедов, предупреждая все живое о приближении «чёрной смерти». Большие и малые хищники, насекомые, лесные свиньи, гады, люди — все бегут в панике перед походными колоннами эцитонов. Многие исследователи писали об этих прожорливых тварях. Но лучшее описание принадлежит опять-таки Хосе Ривера:
«Вопль его был страшнее клича, возвещавшего о начале войны:
— Муравьи! Муравьи!
Муравьи! Это означало, что людям немедленно следовало прекратить работу, бросить жилища, огнём проложить себе путь к отступлению, искать убежища где попало. Это было нашествие кровожадных муравьёв тамбоча. Они опустошают огромные пространства, наступая с шумом, напоминающим гул пожара. Похожие на бескрылых ос с красной головой и тонким тельцем, они повергают в ужас своим количеством и своей прожорливостью. В каждую нору, в каждую щель, в каждое дупло, в листву, в гнёзда и ульи просачивается густая смердящая волна, пожирая голубей, крыс, пресмыкающихся, обращая в бегство людей и животных…
Через несколько мгновений лес наполнился глухим шумом, подобным гулу воды, прорвавшей плотину.
— Боже мой! Муравьи!
Тогда всеми овладела одна мысль: спастись. Они предпочли муравьям пиявок и укрылись в небольшой заводи, погрузившись в неё по шею.
Они видели, как прошла первая лавина. Подобно далеко разлетающемуся пеплу пожара, шлёпались в болото полчища тараканов и жуков, а берега его покрывались пауками и змеями, и люди баламутили тухлую воду, отпугивая насекомых и животных. Листва бурлила, как кипящий котёл. По земле двигался грохот нашествия; деревья одевались чёрным покровом, подвижной оболочкой, которая безжалостно поднималась все выше и выше, обрывая листья, опустошая гнёзда, забираясь в дупла».
Река, в которой нельзя купаться
В «ужасной сельве» нельзя без предосторожностей ни сесть, ни лечь на мягких подушках изумрудных мхов, покрывающих землю. Нельзя здесь без большого риска и искупаться. Изнурительный зной гонит под сень речной прохлады обитателей дебрей. Но страх перед опасностями великой реки заставляет их поспешно отступать, едва утолив жажду несколькими глотками.
Многочисленные крокодилы и водяные удавы ещё не самые опасные твари, обитающие в Амазонке и её бесчисленных притоках.
Здесь водятся удивительные рыбы, похожие на огромных толстых червей. Это электрические угри. Они прячутся на дне тихих заводей, а потревоженные человеком или зверем, мечут молнии во всех направлениях — один за другим вспыхивают в реке электрические разряды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13