Но это неправда. Не может быть правдой, и она скажет ему об этом…
– Если я что и подавляю в себе, так это гнев, который вы вызываете у меня, – призналась она.
Симон долго и пристально смотрел на нее, словно гипнотизируя. Бетти не могла отвести от него взгляд, чувствуя, что ее бросило в жар и все ее мысли можно прочесть на лице.
– Только гнев? – тихо спросил Симон. В кухне стало подозрительно тихо, и девушка внезапно ощутила спокойствие и силу, предчувствие какого-то необыкновенного и долгожданного счастья.
– Конечно, только гнев, – ответила она, стряхивая оцепенение.
– Вы сказали это с такой убежденностью, будто боитесь чего-то.
– Боюсь? Чего же мне, по-вашему, бояться?
– Возможно, этого. – Он приблизился к Бетти и обнял.
Ощущение сомкнувшихся вокруг нее рук было так знакомо и приятно, что у девушки закружилась голова. Элизабет увидела перед собой черные глаза, страстные и манящие.
– Элизабет, – едва слышно прошептал Симон.
Он произнес ее имя так, словно пробовал на вкус. Симон, ласково прижав ее к себе одной рукой, другой нежно перебирал волосы девушки.
– Какой удивительный цвет волос… какие они шелковистые… – Он неожиданно поцеловал крутой локон.
Его глаза заблестели, и перед Элизабет возникла картина: она, обнаженная, лежит в объятиях Симона, а он целует ее через вуаль волос. Эротичность видения вызвала у девушки трепетную дрожь.
– Ах. – Она услышала свой голос и удивилась.
– Расслабьтесь, дорогая…
Расслабиться?! Волна гнева окатила ее с головы до ног. Она вырвалась и, не задумываясь, бросилась к задней двери и выскочила во двор. Бетти слышала, как Симон звал ее, и имя звонким эхом отдавалось в заснеженных горах.
Она бежала, сама не зная почему, следуя инстинкту, звавшему неизвестно куда. Симон догнал ее, когда Элизабет, оступившись, упала в сугроб. Преследователь попытался схватить ее, но она громко закричала и, дернувшись, провалилась еще глубже. Снег накрыл ее с головой, и девушка запаниковала. Попыталась вдохнуть больше воздуха в легкие, но вместо этого набрала полный рот снега. Снег был повсюду: он давил сверху, сковывал движения, лишал возможности видеть и слышать. Она старалась высвободиться из холодного склепа, но тщетно.
Где же Симон? Или он хочет, чтобы она обморозилась и умерла? Она попыталась закричать, но не смогла даже вздохнуть: так сильно жгло в легких. Вдруг ей стало теплее, голова приятно закружилась, и огонь в легких затих. Удивительные ощущения, а ведь она лежит в снегу.
– Элизабет!
Девушка слышала далекий голос и отчаяние в нем, но не было сил ответить. Она почувствовала теплые руки на груди, а затем прикосновение теплых губ. Симон не целовал, а возвращал ей жизнь, внезапно поняла она.
– Бетти, как вы?
Она открыла глаза. Ее потрясла бледность Симона, которую не мог скрыть даже загар. И неудивительно… Она представила, как он сообщает ее родителям печальную весть, и только потом поняла, что могло произойти непоправимое. Это была бы целиком ее вина. Из-за ее глупости могла случиться трагедия, ведь она знала, как глубоко здесь залегал снег и что безопасно только у самого дома. Бетти не удивилась бы, устрой ей Симон хорошую взбучку. Но он, наоборот, помог ей встать на ноги, бережно поддерживал, пока она сделала пару шагов, а потом, передумав, взял на руки и понес в дом.
Бетти решила, что он направится в кухню, но Симон держал путь в спальню, где горел камин, и было тепло. Она ощутила многочисленные болезненные уколы, будто тысячи иголок впились в тело. Симон осторожно, словно она хрустальная, опустил Бетти на пол перед камином.
– Не вздумайте двигаться, – мягко пригрозил он и ушел.
Бетти попробовала полуобмороженными пальцами расстегнуть пуговицы и молнию, но поняла, что не сможет самостоятельно раздеться.
Вернулся Симон с ведром снега и шелковым халатом.
Положив халат на пол, он бережно раздел девушку, приговаривая, словно возился с испуганным ребенком. И хотя Бетти протестовала, требовала не прикасаться к ней, она прекрасно понимала, что нуждается в помощи и, кроме этого человека, ее оказать некому.
Не обращая внимания на возражения, Симон раздел потерпевшую донага. У Бетти не было времени, чтобы испугаться или смутиться, потому что Симон положил ее на халат, взял горсть снега и энергично принялся за дело. Кровь забурлила, разливалась по ее обмороженному телу, и Бетти вновь почувствовала свою грудь, руки, спину, шею, ноги… И уже через несколько секунд приятное тепло полностью овладело ею, неся с собой жизнь.
– Как вы себя чувствуете? – допытывался Симон. Он сидел перед ней на корточках, пытливо изучая ее пылающее лицо.
– Спасибо, лучше, – смущенно призналась она. – Простите меня, пожалуйста… Это было чистейшим идиотизмом с моей стороны… бежать сломя голову. Не окажись вы рядом…
– Прежде всего, если бы меня не было рядом, этого бы не случилось, – сказал он примирительно. – Не надо брать всю вину на себя. Я сожалею, если мои слова про вашу помолвку обидели вас.
– Дело не в этом.
Симон выглядел таким усталым и измученным, что Бетти хотелось дотронуться до него, погладить его жесткие волосы, прижать его голову к своей груди…
Симон посмотрел на девушку, и его усталость мгновенно улетучилась, выражение лица резко изменилось, когда он увидел слегка дрожащие полуоткрытые губы. Его сердце бешено забилось, жар охватил все тело.
– Ох, Бетти, – простонал Симон, приблизившись к девушке и взяв дрожащими руками ее лицо. – Да простят меня небеса, мне не следует этого делать.
В следующее мгновение его теплые губы с волнующим трепетом коснулись ее губ, и, будто заразившись возбуждением, Бетти отдалась поцелую с неистовой жадностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38