Она знала, что не следует обращать внимания на его слова, что Симон хочет уязвить ее, но все же спросила:
– А что?
Заметив ее смущение, Симон с воодушевлением начал плести небылицы:
– Понимаете, – серьезно начал он, – когда вы просили меня снять с вас бюстгальтер, вы прошептали, что хотели бы прижаться обнаженной ко мне, – закончил он с наигранным возмущением. – Вы сказали, что хотите…
– Ложь! – сдавленно простонала Бетти, натягивая одеяло аж до подбородка. Внезапная бледность разлилась по ее лицу, на девушку было жалко смотреть. Она лихорадочно соображала: неужели я могла вести себя столь разнузданно? Нет, наверное, он намеренно дразнит ее. И судя по лицу, получает от этого удовольствие. А как же… – О Боже, Бенджамин… – всхлипнула она.
Симон, уже готовый признаться, что всего лишь пошутил, вдруг передумал. Это для ее же блага, уверил он себя.
– Не волнуйтесь, я не выдам вас, – со всей торжественностью, на какую только был способен, заявил он. – Бенджамин никогда ничего не узнает. Кстати, вы помолвлены?
Бетти подозрительно посмотрела на него.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего. Просто если вы захотите превратить совращение мужчин в хобби, то, возможно…
Совращение мужчин. Она не ослышалась? Бетти вздохнула: в какой-то момент ей показалось, что Симон сейчас сообщит, будто она… они… Конечно же, нет. Неважно, сколько было выпито этого проклятого вина, она наверняка запомнила, если бы что-то подобное произошло.
– Я хочу одеться, – сухо сказала Бетти.
– Пожалуйста. Я сложил вашу одежду во-о-н там. Все, кроме бюстгальтера, – живо откликнулся Симон и доверительно добавил: – Понимаете, мы уже легли, когда вы вдруг попросили снять и его. Минуту. – Он, словно фокусник, вытащил эту деликатную часть туалета откуда-то из-под одеяла и с улыбкой протянул Бетти.
Она была готова задушить его. Как осмелился играть с ней, будто кошка с мышью, этот наглый и самоуверенный тип! Господи, она, должно быть, сошла с ума, разрешив ему лечь с собой в одну постель. Едва завидев его, следовало немедленно закрыть дверь на замок…
Ничего страшного, если бы «дорогой гость» замерз до смерти.
– Видите, – дружелюбно улыбнулся Симон, – я даже согрел его для вас.
Этого она вынести не смогла, и пунцовая краска залила ее лицо. Смущение было столь очевидно, что не ускользнуло от внимания мужчины, и он рассмеялся.
– Будьте добры, отвернитесь, – злясь на весь мир, процедила Бетти.
– В этом нет необходимости, – заверил он. – Разве мы должны стесняться друг друга после того, как провели целую ночь в объятиях?
– Я не… – заикаясь, пробормотала она. – Это была ошибка… случайность… это…
Симон резко откинул одеяло и встал. Сжавшаяся от страха в комок, Элизабет вздохнула с облегчением, увидев на нем трусы.
– Разочарованы? – съехидничал Симон. – Одевайтесь спокойно, а я пойду вниз и вскипячу чайник. Или вы хотите, чтобы я остался? – спросил он игриво.
– Нет, нет! – в ужасе вскрикнула Бетти.
4
– Все еще дуетесь на меня? – поинтересовался Симон.
Уже полдень. Хватило беглого взгляда в окно, чтобы понять, что подъездную дорогу полностью замело снегом и, пока он не растает, с фермы никому не выбраться. Послонявшись бесцельно по кухне, погремев кастрюлями и дав выход внутреннему негодованию, Бетти села у плиты и тоскливо задумалась, как ее угораздило попасть в такой переплет.
К тому же похмелье оказалось тяжелым. Хотелось то ли нареветься всласть, то ли нагуляться на свежем воздухе до одури. Но ни на то, ни на другое не было сил.
– А за что на вас дуться? – высокомерно осведомилась она. – За то, что вы не совратили меня?
Она уже преодолела свое утреннее смущение и теперь злилась, что сглупила и легко поддалась на провокацию, позволив Симону сыграть на ее страхах и сомнениях. Так все же просила она себя раздеть или нет? Бетти стиснула зубы.
О, наконец-то она все поняла. Симона, несомненно, забавляла мысль о том, что они с Беном не были любовниками. Вот он и устроил ловушку, чтобы помучить жертву и вдоволь посмеяться. Видимо, ему до смерти наскучило общество двадцатипятилетней старой девы, ничего не знающей об интимных отношениях между мужчиной и женщиной. Симон попросту решил запудрить ей мозги, сказав, что она согрешила и он ночью стал ее любовником. Что ж, провокация почти удалась.
– Игра закончена, – сухо объявила Бетти.
– Если вам так угодно, – с легкостью согласился он.
– Значит, вы допускаете, что это была игра, – ее голос звучал нерешительно, – и что я не умоляла… не просила вас раздеть меня? – От волнения ее лицо раскраснелось, но она была настроена выяснить все до конца.
– А вы сами не помните? – тихо спросил он.
Черт побери! Симон снова поймал ее на слове. Но больше всего девушку злило то, что она действительно не помнила ничего, кроме ощущения удивительного покоя, тепла и блаженства.
– Я рискую показаться невоспитанным, но у нас, латиноамериканцев, не принято обсуждать интимные подробности.
Ну вот, снова нашел способ посмеяться над ней. Вся интимность их отношений сводилась к случайному вынужденному соседству в одной постели.
– Вы расскажете жениху о том, что спали со мной? – поинтересовался Симон как бы между прочим.
– Если придется к слову, – последовал не совсем уверенный ответ. Бетти почувствовала, как горят ее щеки.
Она представила себе, как, рассказывая Бену о днях, проведенных на старой ферме, вскользь упомянет о том, что они с Симоном спали в одной постели, что он запросто раздел и обнял ее, запросто закинул на нее ногу и…
– Придется к слову? – удивленно переспросил Симон. – Вы хотите сказать, что, может, и нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38