Вы можете хотя бы отдаленно представить, что чувствует мужчина, осознавая, что женщина хочет его так сильно, что готова позволить ему абсолютно все?
Шерон вдруг поняла, что они оба дрожат, дрожь, сотрясающая ее тело, передается Герри. Она все еще с трудом постигала смысл его слов, все еще с трудом верила своим ушам, но тело помимо ее воли уже откликалось на его слова сладкой болью желания, охватившей каждую клеточку.
— А позже, — хрипло продолжал Герри, — позже, когда я держал вас в объятиях и говорил, что вы подарили мне незабываемые ощущения, что с вами я как никогда прежде почувствовал себя мужчиной… — Он немного помолчал, и его губы изогнулись в кривой усмешке. — Знаете, раньше я считал, что слишком умен и рассудителен, чтобы испытывать такие старомодные, почти примитивные чувства. Но, по-видимому, в снах мы раскрываемся полнее, чем наяву, когда нас сдерживает разум. Не стану отрицать, что в моих снах это ощущение себя суперменом, я бы даже сказал, суперсамцом — чувство, которое вы подогревали своей восприимчивостью, тем, что принимали меня полностью и безоговорочно, было настолько сильным и незабываемым, что врезалось в память даже сильнее, чем осознание, что я никогда не испытывал в реальности такого наслаждения, какое испытал с вами во сне. Не меньше меня поразило и то, что одного раза оказалось мало.
В одном и том же сне все повторилось дважды — чего мне тоже никогда не удавалось, а если честно, и не хотелось сделать в реальной жизни. Но во сне, стоило только вам поцеловать меня в шею, начать ласкать мое тело, как…
Герри замолчал, и Шерон заметила выступившие на его лбу бисеринки пота. И это больше чем что-либо еще наконец убедило ее, что Герри говорит правду, а не просто мучает ее из какого-то извращенного желания развлечься.
— Что… что случилось, когда я вас поцеловала?
Охрипший голос Шерон прозвучал напряженно и неуверенно, но, по крайней мере, ей удалось произнести более или менее связную фразу.
— Что вы сделали потом? Нет, не могу вам сказать. — Герри снова усмехнулся и откровенно признался: — И не потому, что это вас шокирует, а потому, что это потрясло меня самого.
— Что? — настаивала Шерон. — Вас шокировало, что такая женщина, как я… то есть женщина, почти не имеющая сексуального опыта, вдруг захотела показать мужчине, как она… как он ей нравится, как сильно она его хочет? Показать, что она стремится доставить ему такое же наслаждение, какое он подарил ей, каким бы оно ни было шокирующе интимным? Вот, значит, какого вы мнения о женщинах? Выходит, есть женщины, которым дозволено проявлять свои сексуальные желания, и есть такие, которым запрещается?!
Только произнеся эту сбивчивую тираду, Шерон вдруг спохватилась. Что она несет, о чем думает?! Герри ведь говорил о сне, а не о реальности!
— А вы, Шерон, вы хотели бы разделить с мужчиной высшую, самую интимную форму близости? Почувствовать, как его губы и руки ласкают самые потаенные местечки вашего тела? Вы хотели бы ответить ему тем же? Вы позволили бы ему почувствовать на своей плоти шелковистую мягкость ваших губ, успокаивающих и возбуждающих одновременно?
Внезапно Шерон стало жарко, а блузка вдруг стала слишком тесной, и ей захотелось расстегнуть верхнюю пуговицу. Сладкое томление, охватившее ее тело, превратилось в почти болезненную пульсацию. Шерон провела языком по пересохшим губам и хрипло пробормотала:
— Я больше не хочу об этом говорить. Я…
— Вы хотите закрыть глаза на правду, спрятать голову в песок? — подсказал Герри с неожиданной резкостью.
Шерон побледнела. Правду? Что он имеет в виду? Неужели догадался, что она его любит?
— Как вы думаете, возможно ли, что ваше и мое подсознание развязали против нас совместную войну и пытаются внушить нашим умам нечто такое, чего они предпочли бы не замечать?
Сердце Шерон билось в груди так сильно, что его удары были почти болезненными. Она тревожно посмотрела на Герри расширенными глазами. Он выглядел усталым, изможденным. Должно быть, откровенность нелегко ему далась, поняла Шерон. Какому мужчине понравится признаться в своей уязвимости, особенно женщине, которая и является ее причиной?
Шерон снова облизнула губы. Она перехватила взгляд Герри, и щеки ее запылали. Глаза Герри были прикованы к ее лицу, точнее к губам. Шерон не понимала, что с ней творится, но почувствовала, как губы словно становятся полнее и мягче. Она попыталась плотнее сжать их, однако с ужасом поняла, что губы сами собой складываются для поцелуя. Тогда она отчаянно попыталась думать о чем-нибудь другом, но мысли устремились в еще более опасное русло. Подумалось вдруг, каково было бы коснуться кожи Герри руками, губами…
Шерон закрыла глаза, но это было ошибкой. С закрытыми глазами она стала еще уязвимее для эротических образов, порождаемых ее распутным воображением.
— Что с вами, Шерон?
Дыхание Герри, согревающее ей ухо, подействовало на ее самообладание столь же сокрушительно, как если бы он обнял ее и поцеловал.
— Или ваши грешные сны тревожат вас так же сильно, как меня — мои? Они отравляют ваши дневные часы? Разрываетесь вы между дневным стремлением рассудка подавить мысли и желания, рожденные снами, и ночным желанием позволить себе во сне то, что никогда не позволите в реальности? Вот вы говорили о двух типах женщин, но это ваши слова, не мои. Наверное, вы сама верите, что по какой-то причине не можете допустить…
— Нет, неправда! Это вы сказали, что не можете…
— Но не потому, что отнес вас к какой-то надуманной категории. Просто мне кажется, что вы имеете полное право почувствовать себя оскорбленной и рассердиться на меня за то, что во сне я представлял вас в таких интимных сценах, которые происходят между мужчиной и женщиной только при взаимном желании и уважении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43