Может быть, там ей удастся прочувствовать связь с отцом. Может быть, там ей откроется что-то, что навсегда будет связано в ее памяти с человеком, по которому она тосковала всю жизнь, которого обрела и потеряла, так и не успев узнать.
Деревня начиналась сразу за оливковой рощей, что покрывала нижний склон холма. Дорога резко пошла вниз, и впереди показалось море, невообразимо синие воды океана, в которых, как в зеркале, отражалось небо, столь же невообразимо синее.
Линн сощурилась. После прохладного полумрака рощи свет раскаленного солнца, что отражался слепящими бликами от белых стен домов, больно ударил по глазам. Деревенька как будто вымерла. Только за столиками открытого кафе на маленькой площади сидели какие-то люди.
Линн остановила машину, вышла и села за свободный столик, благо их было достаточно. Несмотря на то что дорога, причем достаточно пыльная, проходила прямиком через площадь, стулья и столики были на удивление чистыми. Подошел официант. Девушка заказала себе лимонад и спросила, не знает ли он, как добраться до виллы Киньонес. Именно так называется папин дом на берегу. К несказанному облегчению Линн, официант вполне сносно говорил по-английски и подробно объяснил, как надо ехать. При этом его глаза зажглись откровенным любопытством. Ничего удивительного, рассудила она. Семью де Киньонес должны здесь неплохо знать как местных землевладельцев. А вилла носила их родовое имя и еще не так давно принадлежала им. Хотя Линн и обвиняла Хуана в том, что тот не желает выпускать из рук семейную собственность, теперь она понимала, что была к нему несправедлива. Он был слишком гордым человеком, чтобы опуститься до вульгарной алчности. Впрочем, сейчас это уже было неважно. Линн попросила адвоката подготовить все необходимые документы с тем, чтобы она смогла вернуть Хуану и его семье виллу и годовое содержание, которое оставил ей папа. Также она просила переслать все бумаги ее адвокату в Дублин.
Когда Линн вернулась к машине, было уже шесть часов вечера. Но после толковых объяснений официанта найти виллу не составило ей никакого труда.
Как и дом в поместье, вилла на берегу была выстроена в псевдомавританском стиле. Дорогу во двор преграждали массивные деревянные ворота. Ну конечно. Можно было с самого начала догадаться, что дом будет закрыт. Линн смотрела на чистые белые стены и наглухо закрытые ставни с чувством горького разочарования. Находясь снаружи, у закрытых ворот пустого дома, она не ощутит с отцом никакого родства душ.
И вдруг Линн осознала, что стоит на земле, которая принадлежит ей по праву наследования. Однако она не чувствовала себя здесь хозяйкой. Наоборот. Она непрошеная гостья. Если бы можно было войти в дом… Вполне вероятно, что там остались какие-то работы отца. Как бы ей хотелось увидеть его картины! Но гордость не позволяла вернуться в поместье и попросить открыть ей виллу.
Солнце садилось, медленно погружаясь в море. Скоро стемнеет. Линн понимала, что ей надо поторопиться, иначе она никогда не найдет отель, где можно будет переночевать. Но она не могла уехать просто так. В этом доме жил ее папа… Она попыталась представить его себе, но не смогла. Ведь она даже не знала, как он выглядел. После смерти мамы бабушка порвала и выбросила все свадебные фотографии. Похоже, приезд сюда-глупый порыв, напрасная трата времени. Линн резко развернулась… и замерла в потрясении, когда увидела, что она здесь не одна.
— Хуан!-невольно вырвалось у нее. Сейчас Линн меньше всего хотелось видеться с этим человеком. Потому что их встреча могла бы закончиться только одним-очередной конфронтацией.
— Я очень надеялся, что найду тебя здесь.
Что-то в нем изменилось. Теперь его голос звучал мягче, и вид у него был не такой надменный, как раньше. А когда взгляды их встретились, Линн с изумлением увидела сожаление и раскаяние в серо-стальных глазах.
Хуан стоял совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Однако он не сделал попытки прикоснуться к ней.
— Что я могу сказать?-Хуан беспомощно развел руками.-Почему же ты нам ничего не сказала? Если бы мы знали…
— Ты все равно бы меня не принял,-резко оборвала его Линн.-Тебе хотелось думать обо мне плохо. С самого начала ты был настроен против меня. А теперь, когда узнал правду и понял, что был не прав, ты приехал за мной сюда, чтобы извиниться. Но мои чувства тебя не волнуют. Моя боль и обида для тебя ничто. Тебе важно только одно. Твоя драгоценная гордость.
— Ты не права. Мне вовсе не наплевать на тебя. И потом, не один я ношусь со своей «драгоценной гордостью». Как я понимаю, именно гордость взыграла в тебе, когда ты решила нас наказать и уехала, не дав нам возможности извиниться. Мол, пусть помучаются от сознания своей вины… Твой отец был замечательным человеком. И я благодарен судьбе за то, что она подарила мне такого наставника вместо отца, с которым я никогда не ладил. А раз уж мы оба с тобой такие гордые, значит, у нас есть нечто общее. И ты должна понимать, что я чувствую, когда думаю о том, что мое счастье, мое самое лучшее в жизни приобретение было твоим несчастьем, твоей потерей.
Как ни странно, но его слова тронули Линн. Ее ярость сразу сошла на нет, а на глаза навернулись слезы. Она поспешно отвернулась, довольная тем, что сумерки сгустились и в полумраке не видно, как подозрительно заблестели ее глаза.
— Я всю жизнь думала, что он погиб в той автокатастрофе. Я только жалею…-Она на мгновение умолкла, глядя на смутные очертания виллы.-Я хотела войти, посмотреть. Подумала, что найду что-нибудь, что мне расскажет о папе… Я ведь даже не знаю, как он выглядел…
Лини опять замолчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46