На протяжении нескольких лет работы она общалась со многими преуспевающими бизнесменами. Но ни один из них не обладал и десятой долей его сексуальной притягательности.
Чармиан насторожилась, почувствовав опасность. Ей не понравилось, что, помимо воли, пульс ее участился, как бы отвечая на невидимые сигналы его тела.
На Джеффри Хокинзе были темный костюм, безусловно, сшитый на заказ кем-то из самых модных портных и стоящий огромных денег, белоснежная рубашка и строгий галстук.
На руке он носил золотые часы на кожаном ремешке, и больше никаких колец или других украшений.
У него были ухоженные ногти, но без маникюра. Густые черные волосы коротко подстрижены.
Чармиан показалось, что он не отдает себе отчета в своей необыкновенной привлекательности и не слишком заботится о том, какое производит впечатление. Она только не могла разобраться, была ли это поза, или же он на самом деле не старался пустить в ход свое бесспорное обаяние.
– Садитесь, пожалуйста.
Чармиан почувствовала непонятное облегчение, усевшись в кресло, стоявшее недалеко от письменного стола, за который он вернулся.
– Чармиан? Довольно необычное имя.
– Это фамильное имя, – спокойно объяснила Чармиан.
– Из вашей анкеты я узнал, что вы считаете себя независимым человеком. И что у вас единственный родственник – бабушка.
– Да, мои родители умерли, – ответила девушка.
Он слегка опустил голову, изучая какие-то бумаги на столе. И в этот момент что-то мелькнуло в ее памяти. То ли наклон головы, то ли профиль, а может быть, очертания фигуры показались ей смутно знакомыми.
Чармиан нахмурилась, стараясь сосредоточиться на образах, которые кружили в ее памяти. Но они никак не складывались во что-то определенное. Тогда она просто тряхнула головой, стремясь прекратить этот водоворот мыслей. Невозможно сразу вспомнить, где и когда она его видела раньше. Он мог останавливаться в одном из отелей, где она работала. Но, несомненно, они не встречались лицом к лицу, потому что забыть его было невозможно.
– И у вас нет братьев… или сестер?..
Чармиан заметила, что он слегка замешкался, перед тем как произнести последнее слово.
– Нет, – спокойно ответила она, – у моих родителей не было других детей.
Это, по крайней мере, было правдой… А что до остального… Она считала, что имеет право не упоминать о двоюродной сестре, дочери опекуна. Между ними никогда не было близких отношений. Рейчел от души ненавидела и третировала Чармиан. А та попросту боялась сестру.
Когда Чармиан стала старше, страх ушел. А, покинув дом опекуна, она наряду с чувством облегчения вдруг ощутила себя виноватой перед кузиной. Виноватой в том, что у нее была бабушка, к которой она могла убежать. А у Рейчел нет.
Чармиан попала в дом опекуна маленьким ребенком, только что потерявшим мать. Дядя давно овдовел и жил вдвоем с дочерью. С самого начала Рейчел угрожала Чармиан тем, что велит отцу выгнать племянницу из дома, если та не будет ей подчиняться. А Чармиан очень скоро узнала, что отец редко отказывает Рейчел. Лишь гораздо позже девочка поняла, что отношения отца с дочерью носили не совсем обычный характер: он проводил ночи в постели Рейчел.
Чармиан до сих пор содрогалась при мысли, что легко могла попасть в ту же ловушку, в которой оказалась ее двоюродная сестра. К счастью, Чармиан всегда неосознанно боялась опекуна и не поддавалась на его уговоры позволить ему вечером зайти к ней в комнату.
– Ты и Рейчел должны любить друг друга. Я бы очень этого хотел, – нежно настаивал он. – Тогда я смогу любить вас обеих. Рейчел старше тебя, и ты должна слушаться ее советов.
У кузины был несносный характер, превративший детство девочки в нескончаемую цепь унижений. В то время Чармиан не понимала, что происходит в доме. Лишь став взрослой и сопоставив свои детские переживания, она пришла к выводу, что Рейчел рано подверглась сексуальному насилию со стороны отца.
– Надеюсь, вы понимаете, что ваша квалификация слишком высока для той работы, которую я могу предложить.
– Мне нужны деньги, чтобы жить…
– Да, но вы можете заработать деньги, работая, например, продавцом в магазине. Хотя, конечно, их будет недостаточно для того, чтобы так одеваться. Ваш костюм ведь из Парижа, не правда ли?
– Я сшила его сама, – вынужденно призналась Чармиан. – Гостиничный бизнес – не та сфера, где платят столько, что можно одеваться у известных модельеров.
Чармиан проговорила это довольно агрессивным тоном, желая внушить Джеффри Хокинзу, что его вопросы и замечания ей неприятны. Он окинул ее долгим тяжелым взглядом, но промолчал. Чармиан подумала, что вряд ли получит у него работу.
У нее было странное ощущение, будто Джеффри Хокинз пытается проникнуть в ее внутренний мир, прощупать ее изнутри. Зачем ему это, она не знала. Может быть, он просто самоутверждался таким образом? Ну что ж, это его проблемы, она не собирается раскрывать перед ним душу.
Ожидая, пока он скажет ей, что беседа окончена и она не получит работу, Чармиан уже начала прикидывать, куда бы она могла еще податься: стоять за стойкой бара, заполнять полки магазина или делать что-либо еще, на что у нее хватит времени и сил.
Внезапно он спросил:
– Как ваша бабушка отнеслась к тому, что вы отказались от карьеры и приехали ухаживать за ней?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Чармиан уставилась прямо в глаза Хокинзу, на что до сих пор не решалась. Его серые глаза смотрели сурово и были ледяными, как самое холодное море.
– Она ничего не знает. Считает, что я взяла продолжительный отпуск, чтобы обдумать планы на будущее. Я сказала ей, что мне не хочется постоянно работать в Сеуле.
1 2 3 4 5 6 7