Избиение его жителей орденом во время восстания было столь же преувеличенным (десять тысяч человек, намного больше всего его населения в то время), сколь и часто упоминаемым польскими королями. Позднее чиновникам ордена пришлось уже вести переговоры с богатыми и самоуверенными патрициями, которые определяли политику этого ганзейского города, и полагаться на данцигские военные корабли в своих попытках подавить пиратство на Балтике. Пясты высоко ценили свой теоретический статус сюзеренов Данцига, гораздо выше, чем те военные или финансовые преимущества, которые они бы получили в результате его обретения. Хорошим пропагандистским шагом было заявление, что немецкоязычные граждане Данцига на самом деле являются поляками,- заявление правдоподобное, так как в то время язык еще не был очевидным признаком политической принадлежности.
Подлинным предметом спора была власть - если бы тевтонские рыцари захватили Помереллию и Данциг, то они могли бы приводить крестоносцев в Пруссию, независимо от того, какую политику проводит король. Они могли бы набирать людей в войска и собирать налоги с этих земель, чтобы поддержать свои действия на восточной границе.
А если бы польский король захватил Помереллиго, он смог бы склонить Пруссию к вассалитету. Поскольку военный орден рассматривал владение Помереллией как необходимое для выживания, магистры уделяли этой проблеме первоочередное внимание. Напротив, для короля овладение Помереллией приносило мало выгод, кроме власти над Тевтонским орденом - рыцари-вассалы и налоги с этих земель лишь слегка увеличили бы его силу и состояние. Так что он мог отложить решение этого вопроса на будущее.
Помереллия, вероятно, стала бы владением Пястов, если бы Польша не потерпела военную катастрофу в столкновении с монголами в 40-х годах XIII века. Это произошло бы не только по праву наследования - орден в этом отношении не мог состязаться со светскими правителями (обет безбрачия!), но и из-за того, что Пясты были бы достаточно сильны, чтобы заставить орден делиться плодами святой войны с самого начала, прежде чем он смог закрепиться в Восточной Пруссии. Как минимум, князья Мазовии захватили бы Кульм и поставили бы своих сторонников прелатами на четырех епиекопствах Пруссии. С равной степенью уверенности можно сказать, что любая амбициозная династия любой национальности вряд ли удержалась бы от притязаний на контроль над землями ордена. Так как князь Конрад и его наследники контролировали водные пути в Мазовии, что вели в Литву и Волынь, им приходилось защищать эти земли от нападений язычников. Дополнительные обязательства в Пруссии еще больше вовлекли бы их в будущие конфликты с Литвой.
Все могло бы произойти так. Но тем не менее у Польши была другая судьба. Так как польское королевство терпело одно поражение за другим, все, что поляки могли сделать,- это оплакивать упущенные возможности. Патриотам оставалось только ожидать дня, когда королевство снова пробудится, когда король, знать, духовенство, рыцари и мелкопоместное дворянство смогут снова действовать вместе для процветания государства и процветания христианства. В середине XIII века этот день выглядел далеким, но к концу века он, казалось, был на пороге.
Объединение Польши
Объединение Польши не было ни легким, ни быстрым. Оно произошло практически случайно, когда ветви широко раскинувшегося семейного древа Пястов перестали приносить династии сыновей. Род, что владел Краковским княжеством (и короной), закончился со смертью Болеслава Стыдливого в 1279 году. Лешек Черный, внук Конрада Мазовецкого, стал королем. Лешек показал себя способным вождем, одолев в битве русское войско, затем сокрушил судавийских пруссов в 1282 году и, наконец, с помощью венгерских и половецких воинов захватил Краков в 1285 году. Он пережил опустошительное нашествие монголов в 1287 году, но лишь для того, чтобы скончаться в следующем году, не оставив завещания. С ним умерли и надежды на скорое возрождение силы и славы Польши.
После смерти Лешека Черного Генрик Силезский немедленно выступил к Кракову, хотя его родственники поддержали Болеслава Мазовецкого. Но у Генрика армия была больше, и он был ближе к Кракову, так что он легко завладел южной частью королевства. Но популярностью он не пользовался - по воспитанию он был скорее немец, чем поляк. Рано осиротев, он нашел спасение от своих родичей из Силезии лишь благодаря Оттокару Богемскому, ставшему его опекуном, и поэтому Генрик вырос при богемском дворе. Его войска составляли треть чешской армии, которая потерпела поражение от Рудольфа фон Габсбурга в 1278 году во время решительного столкновения, которое стоило жизни королю Оттокару. Но Генрик сразу же после битвы нашел победителя и принес ему клятву верности. Вернувшись в Силезию, он привел с собой немецких переселенцев и еще более усилил немецкое влияние при своем дворе. Это оскорбило многих поляков, которые опасались, что при Генрике Польша превратится в придаток Священной Римской империи. Впрочем, судя по его завещанию, эти страхи были необоснованными. Когда он неожиданно скончался в 1290 году, в разгар переговоров с папой о своей коронации, он завещал Краков Пржемыслу Великопольскому, а Силезию своему двоюродному брату Генрику с тем, чтобы эти земли позднее вернулись короне. Увы, с этой формулировкой были согласны не все. Ладислав Короткий (Владислав Лотиетек, 1261-1333), правивший в Куявии, опротестовал завещание. Его поддержал Венцеслас (Вацлав) II Богемский (1271-1305), который и начал борьбу за трон, что длилась с перерывами почти двадцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122