Кравцов мечтал попасть на круглый плот в океане, но вместо этого, окончив
институт, получил назначение на Нефтяные Камни - морской нефтепромысел на
Каспии. Там он проработал несколько лет. И вдруг, когда все уже и думать
позабыли о заброшенной скважине, Кравцов был назначен на трехмесячную
вахту в океане.
Он обрадовался, узнав, что его напарником будет Уилл Макферсон - один
из ветеранов скважины. Первое время и впрямь было интересно: шотландец,
попыхивая трубкой, смешивая английские и русские слова, рассказывал о
"сверхкипящей" воде двенадцатого километра и о черных песках
восемнадцатого - песках, которые не поддавались колонковому буру и за два
часа "съедали" алмазную головку. Посмеиваясь, Уилл вспоминал, как
темпераментный геолог чилиец Брамулья бесновался, требуя во что бы то ни
стало добыть с забоя не менее восьми тонн черного песка, и даже молился,
испрашивая у бога немедленной помощи...
И еще рассказывал Уилл о страшной вибрации и чудовищных давлениях, о
странных бактериях, населявших богатые метаном пласты тридцать седьмого
километра, о грозных газовых выбросах, о пожаре, который был задушен ценой
отчаянных усилий...
Шотландец не любил повторяться, и когда его рассказы иссякли,
Кравцову стало скучно. Выяснилось, что во всем, кроме морского бурения, их
взгляды были диаметрально противоположны. Это значительно усложняло жизнь.
Они вежливо спорили о всякой всячине - от способов определения вязкости
глинистого раствора до сравнительного психоанализа русской и английской
души.
- Ни черта вы не понимаете в англичанах, - спокойно говорил Уилл. -
Для вас англичанин - смесь из Семюэля Пиквика, полковника Лоуренса и Сомса
Форсайта.
- Неправда! - восклицал Кравцов. - Это вы не понимаете русских. Мы в
вашем представлении - нечто среднее между братьями Карамазовыми и мастером
Али-Овсадом.
Кравцов бесился, когда Уилл рассуждал о вычитанных у Достоевского
свойствах загадочной русской души, где добро и зло якобы чередуются
параллельными пластами, как глина и песок в нефтеносных свитах. Кравцов
усмехался, когда Уилл вспоминал мастера Али-Овсада с его изумительным
чутьем земных недр. Однажды шотландец рассказал, как на двадцать втором
километре произошел необъясненный до сих пор обрыв труб. В скважину
опустили фотокамеру, чтобы по снимкам определить характер излома. Пленка
оказалась засвеченной, несмотря на сильную защиту от радиоактивности.
Тогда мастер Али-Овсад тряхнул стариной. Он спустил в скважину на трубах
"печать" - свинцовую болванку, осторожно подвел ее к оборванному концу
бурильной колонны и прижал "печать" к излому. Когда печать подняли и она
повисла над устьем скважины, Али-Овсад, задрав голову, долго изучал
вмятины на свинце. Потом, руководствуясь оттиском, он собственноручно
отковал "счастливый крючок" замысловатой формы, отвел этим крючком трубу
от стенки скважины к центру и, наконец, поймал ее мощным захватом -
глубинным овершотом.
- Ваш Али-Овсад - истинный ойлдриллер [нефтяник-бурильщик (англ.)], -
говорил Уилл. - Он хорошо видит под землей. Лучшего специалиста по
ликвидации аварий я не встречал.
Шотландец неплохо говорил по-русски, но с азербайджанским акцентом -
следствие близкого знакомства с Али-Овсадом. Он вставлял в речь фразы
вроде: "отдыхай-мотдыхай - такое слово не знаю, иди буровой работа
работай". Он вспоминал русское, по его мнению, национальное блюдо, которое
Али-Овсад по выходным дням собственноручно готовил из бараньих кишок и
которое называлось "джыз-быз".
Кравцов знал Али-Овсада по Нефтяным Камням, и формулы типа
"отдыхай-мотдыхай - такое слово не знаю" были ему достаточно хорошо
известны.
Любовь к морскому бурению и уважение к мастеру Али-Овсаду были,
пожалуй, единственными пунктами, объединявшими Кравцова и Уилла.

3
Прошли еще сутки. Индикаторы показали, что обе колонны труб -
бурильная и обсадная - поднялись вверх еще на двадцать миллиметров.
Поднять бурильную колонну с помощью лебедки не удавалось по-прежнему. Было
похоже, что земля потихоньку выталкивает трубы из своих недр, но
произвести эту работу человеку не позволяет.
Уилл заметно оживился. Напевая шотландские песенки, он часами торчал
под полом буровой вышки, у превентеров, возился с магнитографом, что-то
записывал.
- Послушайте, Уилл, - сказал Кравцов за ужином. - По-моему, надо
радировать в центр.
- Понимаю, парень, - откликнулся Уилл, подливая рому в чай. - Вы
хотите заказать свежие журналы на испанском.
- Бросьте шутить.
- Бросьте шутить, - медленно повторил шотландец. - Странное
выражение, по-английски так не скажешь.
- Повторяю по-английски, - подавляя закипающее раздражение, сказал
Кравцов. - Надо радировать в центр. В скважине что-то происходит.
Утром они запросили внеочередной сеанс связи и доложили Геологической
комиссии МГГ о странном самоподъеме труб.
- Продолжайте наблюдать, - ответил далекий голос вице-председателя
комиссии. - Ведь вам не требуется срочной помощи, Уилл?
- Пока не требуется.
- Вот и хорошо. У нас, видите ли, серьезные затруднения на перуанском
побережье. Новая военная хунта препятствует бурению.
- Советую вам свергнуть ее поскорее.
- Ценю ваш юмор, Уилл. Привет Кравцову. Всего хорошего, Уилл.
Инженеры вышли из радиорубки, и духота полудня схватила их влажными
липкими лапами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38